| пали | Rhys Davids T.W. - english
|
Парибок А.В. - русский
|
Комментарии |
|
9."Bhante nāgasena, bhāsitampetaṃ bhagavatā –
|
‘Venerable Nāgasena, it has been said by the Blessed One:
|
Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного;
|
|
|
"'Gāthābhigītaṃ me abhojaneyyaṃ [abhojanīyaṃ (ka.) su. ni. 81 passitabbaṃ], sampassataṃ brāhmaṇa nesa dhammā;
|
“Gifts chaunted for in sacred hymns Are gifts I must not take. All those who see into the Truth Do this their practice make.
|
«Не за награду стих учительный поется. У вдумчивых, о брахман, обычай не таков,
|
|
|
Gāthābhigītaṃ panudanti buddhā, dhamme satī brāhmaṇa vuttiresā'ti.
|
The Buddhas all refused to chaunt for wage; This was their conduct still Whene’er the Truth prevailed Through every age.”
|
За проповедь не примет награды просветлённый. На том стоим, о брахман. Таков обычай наш»645.
|
|
|
"Puna ca bhagavā parisāya dhammaṃ desento kathento anupubbikathaṃ paṭhamaṃ tāva dānakathaṃ katheti, pacchā sīlakathaṃ, tassa bhagavato sabbalokissarassa bhāsitaṃ sutvā devamanussā abhisaṅkharitvā dānaṃ denti, tassa taṃ uyyojitaṃ dānaṃ sāvakā paribhuñjanti.
|
‘But on the other hand the Blessed One, when preaching the Truth, or talking of it, was in the habit of beginning with the so-called “preliminary discourse,” in which giving has the first place, and goodness only the second. So that when gods and men heard this discourse of the Blessed One, the lord of the whole world, they prepared and gave gifts, and the disciples partook of the alms thus brought about.
|
И, однако, уча и проповедуя в собрании, Блаженный сначала по порядку говорит о даянии, а уже потом – о нравственности646. Внимая изреченному Татхагатой, господином всего мира, боги и люди приготовляют и приносят дары, а слушатели Блаженного вкушают их, но ведь это он побудил к дарам.
|
|
|
Yadi, bhante nāgasena, bhagavatā bhaṇitaṃ 'gāthābhigītaṃ me abhojaneyya'nti, tena hi 'bhagavā dānakathaṃ paṭhamaṃ kathetī'ti yaṃ vacanaṃ, taṃ micchā.
|
Now if, Nāgasena, it be true what the Blessed One said, that he accepted no gifts earned by the chaunting of sacred words, then it was wrong that the Blessed One put giving thus into the foreground.
|
Если, почтенный Нагасена, Блаженный сказал: «Не за награду стих учительный поется», то ложны слова, что Блаженный сначала говорит о даянии.
|
|
|
Yadi dānakathaṃ paṭhamaṃ katheti, tena hi 'gāthābhigītaṃ me abhojaneyya'nti tampi vacanaṃ micchā.
|
But if he did rightly in so emphasizing the giving of gifts, then it is not true that he accepted no gifts earned by the utterance of sacred words.
|
Если же Блаженный сначала говорит о даянии, то тогда ложны слова: «Не за награду стих учительный поется».
|
|
|
Kiṃ kāraṇaṃ?
|
And why so?
|
|
|
|
Yo so, bhante, dakkhiṇeyyo gihīnaṃ piṇḍapātadānassa vipākaṃ katheti, tassa te dhammakathaṃ sutvā pasannacittā aparāparaṃ dānaṃ denti, ye taṃ dānaṃ paribhuñjanti, sabbe te gāthābhigītaṃ paribhuñjanti.
|
Because if any one worthy of offerings should praise to the laity the good results to them of the bestowal of alms, they, hearing that discourse, and pleased with it, will proceed to give alms again and again. And then, whosoever enjoy that gift, they are really enjoying that which has been earned by the utterance of sacred words.
|
В самом деле, если человек, достойный подношений, рассказывает мирянам, что даяние приносит благие плоды, а, они, внимая его проповеди, начинают с охотою приносить дары, то всякий, кто вкушает дар, вкушает награду за учительный стих.
|
|
|
Ayampi ubhato koṭiko pañho nipuṇo gambhīro tapānuppatto, so tayā nibbāhitabbo"ti.
|
This too is a double-edged problem, now put to you, which you have to solve.’
|
Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать.
|
|
|
"Bhāsitampetaṃ, mahārāja, bhagavatā 'gāthābhigītaṃ me abhojaneyyaṃ, sampassataṃ brāhmaṇa nesa dhammo.
|
‘The stanza you quote, O king, was spoken by the Blessed One.
|
– Есть, государь, изречение Блаженного: «Не за награду стих учительный поется. У вдумчивых, о брахман, обычай не таков.
|
|
|
Gāthābhigītaṃ panudanti buddhā, dhamme satī brāhmaṇa vuttiresā'ti, katheti ca bhagavā paṭhamaṃ dānakathaṃ, tañca pana kiriyaṃ sabbesaṃ tathāgatānaṃ paṭhamaṃ dānakathāya, tattha cittaṃ abhiramāpetvā pacchā sīle niyojenti.
|
And yet he used to put the giving of alms into the forefront of his discourse. But this is the custom of all the Tathāgatas—first by discourse on almsgiving to make the hearts of hearers inclined towards it, and then afterwards to urge them to righteousness.
|
За проповедь не примет награды просветлённый. На том стоим, о брахман. Таков обычай наш». И действительно, Блаженный говорит сначала о даянии, да и все татхагаты поступают так: сначала восхищают помыслы беседой о даянии, чтобы потом привадить к нравственности.
|
|
|
Yathā, mahārāja, manussā taruṇadārakānaṃ paṭhamaṃ tāva kīḷābhaṇḍakāni denti.
|
This is as when men, O king, give first of all to young children things to play with—
|
Скажем, государь, малым детям дают поначалу игрушечные вещицы:
|
|
|
Seyyathidaṃ, vaṅkakaṃ ghaṭikaṃ ciṅgulakaṃ pattāḷhakaṃ rathakaṃ dhanukaṃ, pacchā te sake sake kamme niyojenti.
|
such as toy ploughs, tip-cat sticks, toy wind-mills, measures made of leaves, toy carts, and bows and arrows—and afterwards appoint to each his separate task.
|
маленькие плуги, палочки для игры647, игрушечные ветряные мельницы, мерки из пальмовых листьев, маленькие повозочки, маленькие луки648, а потом каждого из них приваживают к своему ремеслу.
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, tathāgato paṭhamaṃ dānakathāya cittaṃ abhiramāpetvā pacchā sīle niyojeti.
|
|
Вот точно так же, государь, Татхагата сначала восхищает помыслы беседой о даянии, чтобы потом привадить к нравственности.
|
|
|
"Yathā vā pana, mahārāja, bhisakko nāma āturānaṃ paṭhamaṃ tāva catūhapañcāhaṃ telaṃ pāyeti balakaraṇāya sinehanāya, pacchā vireceti.
|
Or it is as when a physician first causes his patients to drink oil for four or five days in order to strengthen them, and to soften their bodies; and then afterwards administers a purge.
|
Или, скажем, государь, поначалу, первые четыре-пять дней лечения, врач поит больных растительным маслом как укрепляющим и мягчительным средством, а потом дает слабительного.
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, tathāgato paṭhamaṃ tāva dānakathāya cittaṃ abhiramāpetvā pacchā sīle niyojeti.
|
The supporters of the faith, O king, the lordly givers, have their hearts thus softened, made tender, affected.
|
Вот точно так же, государь, Татхагата сначала восхищает помыслы беседой о даянии, чтобы, потом привадить к нравственности.
|
|
|
Dāyakānaṃ, mahārāja, dānapatīnaṃ cittaṃ mudukaṃ hoti maddavaṃ siniddhaṃ, tena te dānasetusaṅkamena dānanāvāya saṃsārasāgarapāramanugacchanti, tasmā tesaṃ paṭhamaṃ kammabhūmimanusāsati, na ca kenaci [tena (sī. pī.)] viññattimāpajjatī"ti.
|
Thereby do they cross over to the further shore of the ocean of transmigration by the aid of the boat of their gifts, by the support of the causeway of their gifts. And (the Buddha), by this (method in his teaching), is not guilty of “intimation.” ’
|
У приносящих дары, государь, у дарителей мысль делается мягкой, послушной, податливой: дары принося, они как по мосту идут, как на корабле плывут сквозь океан мирского кружения к дальнему берегу. Поэтому Татхагата наставляет сначала правильному даянию, и недолжного намека в этом нет.
|
|
|
"Bhante nāgasena, 'viññatti'nti yaṃ vadesi, kati pana tā viññattiyo"ti?
|
‘Venerable Nāgasena, when you say “intimation” what are these intimations?’
|
– Ты сказал «намек», почтенный Нагасена. А каким может быть намек?
|
|
|
"Dvemā, mahārāja, viññattiyo kāyaviññatti vacīviññatti cāti.
|
‘There are two sorts, O king, of intimation—bodily and verbal.
|
– Намек может быть двояким, государь: жестом или словом.
|
|
|
Tattha atthi kāyaviññatti sāvajjā, atthi anavajjā.
|
And there is one bodily intimation which is wrong, and one that is not;
|
Намек жестом бывает допустимым и недопустимым,
|
|
|
Atthi vacīviññatti sāvajjā, atthi anavajjā.
|
and there is one verbal intimation which is wrong, and one that is not.
|
и намек словом тоже бывает допустимым и недопустимым.
|
|
|
"Katamā kāyaviññatti sāvajjā?
|
Which is the bodily intimation which is wrong?
|
Недопустимый намек жестом вот каков, государь:
|
|
|
Idhekacco bhikkhu kulāni upagantvā anokāse ṭhito ṭhānaṃ bhañjati, ayaṃ kāyaviññatti sāvajjā.
|
Suppose any member of the Order, in going his rounds for alms, should, when choosing a spot to stand on, stand where there is no room, that is a bodily intimation which is wrong.
|
например, государь, монах идет к мирянам и останавливается в узком месте, мешая проходу. Это недопустимый намек жестом.
|
|
|
Tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
The true members of the Order will not accept any alms so asked for, and the individual who thus acts is despised, looked down upon, not respected, held blameworthy, disregarded, not well thought of, in the religion of the Noble Ones; he is reckoned as one of those who have broken their (vows as to) means of livelihood.
|
Тем, что так выпрошено, арии не станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев649 устыжен, пристыжен, порицаем, презренен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Puna caparaṃ, mahārāja, idhekacco bhikkhu kulāni upagantvā anokāse ṭhito galaṃ paṇāmetvā morapekkhitaṃ pekkhati 'evaṃ ime passantī'ti, tena ca te passanti.
|
And again, O king, suppose any member of the Order, in going his round for alms, should stand where there is no room, and stretch out his neck like a peacock on the gaze, in the hope: “Thus will the folk see me"—
|
Или еще, государь: например, монах идет к мирянам, останавливается в недолжном месте и начинает шею гнуть и глаза строить, как павлин, чтобы его заметили. Его и вправду замечают.
|
|
|
Ayampi kāyaviññatti sāvajjā.
|
that too is a bodily intimation which is wrong.
|
Это тоже недопустимый намек жестом.
|
|
|
Tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
True brethren will not accept an alms so asked for, and he who thus acts is regarded like the last.
|
Тем, что так выпрошено, арии не станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Puna caparaṃ, mahārāja, idhekacco bhikkhu hanukāya vā bhamukāya vā aṅguṭṭhena vā viññāpeti, ayampi kāyaviññatti sāvajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
And again, O king, suppose any member of the Order should make a sign with his jaw, or with his eyebrow, or with his finger— that too is a bodily intimation which is wrong. True brethren will not accept an alms so asked for, and he who thus acts is regarded the same way.
|
Или еще, государь: например, монах делает знаки челюстью, или бровями, или большим пальцем. Это тоже недопустимый намек жестом. Тем, что так выпрошено, арии не станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Katamā kāyaviññatti anavajjā?
|
‘And which is the bodily intimation which is not wrong?
|
Допустимый намек жестом вот каков:
|
|
|
Idha bhikkhu kulāni upagantvā sato samāhito sampajāno ṭhānepi aṭṭhānepi yathānusiṭṭhiṃ gantvā ṭhāne tiṭṭhati, dātukāmesu tiṭṭhati, adātukāmesu pakkamati.
|
If a brother, on going his round for alms, be self-possessed, tranquil, conscious of his acts; if he stand, wherever he may go, in the kind of spot that is lawful; if he stand still where there are people desirous to give, and where they are not so desirous, if he pass on ;—
|
монах идет к мирянам трезвенный, собранный, памятующий; удобно место или нет, а идет как положено; останавливается в должном месте; хочет кто подать – он останавливается, не хочет подать – мимо проходит.
|
|
|
Ayaṃ kāyaviññatti anavajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye vaṇṇito hoti thuto pasattho sallekhitācāro, parisuddhājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
that is a bodily intimation which is not wrong. Of an alms so stood for the true members of the Order will partake; and the individual who thus asks is, in the religion of the Noble Ones, praised, thought highly of, esteemed, and reckoned among those whose behaviour is without guile, whose mode of livelihood is pure.
|
Это допустимый намек жестом. Тем, что так указано, арии могут воспользоваться, и человек подобный по условиям ариев одобрен, похвален, прославлен бывает. «Безукоризнен в обращении, правильно себя блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
Bhāsitampetaṃ, mahārāja, bhagavatā devātidevena –
|
For thus has it been said by the Blessed One, the god over all gods:
|
Ведь есть, государь, изречение Блаженного, бога богов:
|
|
|
'Na ve yācanti sappaññā, dhīro ca veditumarahati [ariyā garahanti yācanaṃ (sī. pī.)] ;
|
“The truly wise beg not, for Arahats scorn to beg.
|
«Истинно, мудрые не просят, и не одобрит просьбу арий.
|
|
|
Uddissa ariyā tiṭṭhanti, esā ariyāna yācanā'ti.
|
The good stand for their alms, thus only do they beg.”
|
Остановись и молча жди, вот это – просьба ариев650».
|
|
|
"Katamā vacīviññatti sāvajjā?
|
‘Which is the verbal intimation which is wrong?
|
Недопустимый намек словом вот каков:
|
|
|
Idha, mahārāja, bhikkhu vācāya bahuvidhaṃ viññāpeti cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhāraṃ, ayaṃ vacīviññatti sāvajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
In case, O king, a brother intimate his wish for a number of things, requisites of a member of the Order—robes and bowls and bedding and medicine for the sick—that is a verbal intimation which is wrong. Things so asked for the true members of the Order (Ariyā) will not accept; and in the religion of the Noble Ones the individual who acts thus is despised, looked down upon, not respected, held blameworthy, disregarded, not well thought of—reckoned rather as one who has broken his (vows as to) means of livelihood.
|
например, государь, монах по-всякому объясняет на словах, что ему нужно: одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни. Это недопустимый намек словом. Тем, что так выпрошено, арии не станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Puna caparaṃ, mahārāja, idhekacco bhikkhu paresaṃ sāvento evaṃ bhaṇati 'iminā me attho'ti, tāya ca vācāya paresaṃ sāvitāya tassa lābho uppajjati, ayampi vacīviññatti sāvajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
And again, O king, in case a brother should, in the hearing of others, speak thus: “I am in want of such and such a thing;” and in consequence of that saying being heard by the others he should then get that thing—that too is a verbal intimation which is wrong. True members of the Order will not use a thing so obtained, and he who acts thus is regarded like the last.
|
Или еще, государь: например, монах говорит так, чтобы другие услышали: «Надо бы мне вот то-то», и, благодаря тому что другие слышали, он это получает. Это тоже недопустимый намек словом. Тем, что так выпрошено, арии не станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят, о таком.
|
|
|
"Puna caparaṃ, mahārāja, idhekacco bhikkhu vacīvipphārena parisāya sāveti 'evañca evañca bhikkhūnaṃ dātabba'nti, tañca te vacanaṃ sutvā parikittitaṃ abhiharanti, ayampi vacīviññatti sāvajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
And again, O king, in case a brother, dilating in his talk, give the people about him to understand: “Thus and thus should gifts be given to the Bhikkhus,” and in case they, on hearing that saying, should bring forth from their store anything so referred to—that too is a verbal intimation which is wrong. True members of the Order will not use a thing so obtained, and he who acts thus is regarded like the last.
|
Или еще, государь: например, монах посреди собрания во весь голос говорит: «Так-то и так-то следует приносить дары монахам». Слыша такие речи, люди приносят то, о чем говорилось. Это тоже недопустимый намек словом. Тем, что так выпрошено, арии не «станут пользоваться, и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Nanu, mahārāja, theropi sāriputto atthaṅgate sūriye rattibhāge gilāno samāno therena mahāmoggallānena bhesajjaṃ pucchīyamāno vācaṃ bhindi, tassa tena vacībhedena bhesajjaṃ uppajji.
|
For when Sāriputta, the Elder, O king, being ill in the night-time, after the sun had set, and being questioned by Moggallāna, the Elder, as to what medicine would do him good, broke silence; and through that breach of silence obtained the medicine—
|
Известен случай с тхерой Шарипутрой, государь: заболев ночью, после захода солнца, он прервал молчание и ответил тхере Маудгальяяне на вопрос о лекарстве; поэтому нужное лекарство ему доставили.
|
|
|
Atha thero sāriputto 'vacībhedena me imaṃ bhesajjaṃ uppannaṃ, mā me ājīvo bhijjī'ti ājīvabhedabhayā taṃ bhesajjaṃ pajahi na upajīvi.
|
did not Sāriputta then, saying to himself: “This medicine has come through breach of silence; let not my (adherence to the rules regarding) livelihood be broken,” reject that medicine, and use it not?
|
И все же тхера Шарипутра не взял лекарства, отказался от него, опасаясь уронить себя: «Ведь я молчание прервал, вот почему мне досталось лекарство. Ну нет, я должен себя соблюсти».
|
|
|
Evampi vacīviññatti sāvajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā na paribhuñjanti.
|
So that too is a verbal intimation which is wrong.
|
Это тоже был бы недопустимый намек словом,
|
|
|
So ca puggalo ariyānaṃ samaye oññāto hoti hīḷito khīḷito garahito paribhūto acittīkato, bhinnājīvotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
True members of the Order will not use a thing so obtained, and he who acts thus is regarded like the last.
|
и человек подобный по условиям ариев устыжен, пристыжен, порицаем, презрен и забвен бывает. «Живёт – себя не блюдёт»,– говорят о таком.
|
|
|
"Katamā vacīviññatti anavajjā?
|
‘And what is the verbal intimation which is right?
|
А допустимый намек словом вот каков:
|
|
|
Idha, mahārāja, bhikkhu sati paccaye bhesajjaṃ viññāpeti ñātipavāritesu kulesu, ayaṃ vacīviññatti anavajjā, tāya ca viññāpitaṃ ariyā paribhuñjanti, so ca puggalo ariyānaṃ samaye vaṇṇito hoti thomito pasattho, parisuddhājīvotveva saṅkhaṃ gacchati, anumato tathāgatehi arahantehi sammāsambuddhehi.
|
Suppose a brother, O king, when there is necessity for it, should intimate among families either related to him, or which had invited him to spend the season of Was with him, that he is in want of medicines—this is a verbal intimation which is not wrong. True members of the Order will partake of things so asked for; and the individual who acts thus is, in the religion of the Noble Ones, praised, thought highly of, esteemed, reckoned among those whose mode of livelihood is pure, approved of the Tathāgatas, the Arahats, the Supreme Buddhas.
|
притом что остальное необходимое ему есть, монах сообщает своим мирским родственникам или семье, при которой он проводит время дождей, что ему надобно лекарство. Это допустимый намек словом. Тем, что так указано, арии могут воспользоваться, и человек подобный по условиям ариев одобрен, похвален, прославлен бывает. «Безукоризнен в обращении, правильно себя блюдёт»,– говорят о таком. Это разрешено татхагатами, святыми, истинновсепросветленными651.
|
|
|
"Yaṃ pana, mahārāja, tathāgato kasibhāradvājassa brāhmaṇassa bhojanaṃ pajahi [pajahati (ka.)], taṃ āveṭhanaviniveṭhanakaḍḍhananiggahappaṭikammena nibbatti, tasmā tathāgato taṃ piṇḍapātaṃ paṭikkhipi na upajīvī"ti.
|
And the alms that the Tathāgata, O king, refused to accept of Kasī-Bhāradvāja, the Brahman, that was presented for the sake of testing him with an intricate puzzle which he would have to unwind, for the sake of pulling him away, of convicting him of error, of making him acknowledge himself in the wrong. Therefore was it that the Tathāgata refused that alms, and would not partake thereof.’
|
Угощение же брахмана-пахаря Бхарадваджи Татхагата потому отверг, что оно было предложено после запутывания, выпутывания, следствий, опровержений, встречных ходов652. Поэтому Татхагата не принял, не взял этого подношения.
|
|
|
"Sabbakālaṃ, bhante nāgasena, tathāgate bhuñjamāne devatā dibbaṃ ojaṃ patte ākiranti, udāhu 'sūkaramaddave ca madhupāyāse cā'ti dvīsu yeva piṇḍapātesu ākiriṃsū"ti?
|
‘Nāgasena, was it always, whenever the Tathāgata was eating, that the gods infused the Sap of Life from heaven into the contents of his bowl, or was it only into those two dishes—the tender boar’s flesh, and the rice porridge boiled in milk—that they infused it?
|
– Почтенный Нагасена, верно ли, что всегда, когда Блаженный ел, боги кропили его пищу небесным питательным соком? Или они кропили ее только дважды: когда он ел блюдо из свинины и рисовую кашу на молоке с медом?
|
|
|
"Sabbakālaṃ, mahārāja, tathāgate bhuñjamāne devatā dibbaṃ ojaṃ gahetvā upatiṭṭhitvā uddhaṭuddhaṭe ālope ākiranti.
|
‘Whenever he was eating, O king, and into each morsel of food as he picked it up—
|
Всегда, когда Блаженный ел, государь, боги бывали рядом и каждую пригоршню окропляли небесным питательным соком.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, rañño sūdo rañño bhuñjantassa sūpaṃ gahetvā upatiṭṭhitvā kabaḷe kabaḷe sūpaṃ ākirati, evameva kho, mahārāja, sabbakālaṃ tathāgate bhuñjamāne devatā dibbaṃ ojaṃ gahetvā upatiṭṭhitvā uddhaṭuddhaṭe ālope dibbaṃ ojaṃ ākiranti.
|
just as the royal cook takes the sauce and pours it over each morsel in the dish while the king is partaking of it.
|
Как царский повар, государь, стоит во время трапезы рядом с царем, держа в руках сосуд с подливой, и поливает ею каждый кусок, вот точно так же, государь, всегда, когда Блаженный ел, боги бывали рядом и каждую пригоршню окропляли небесным питательным соком.
|
|
|
Verañjāyampi, mahārāja, tathāgatassa sukkhayavapulake [sukkhayavamūlake (ka.)] bhuñjamānassa devatā dibbena ojena temayitvā temayitvā upasaṃhariṃsu, tena tathāgatassa kāyo upacito ahosī"ti.
|
And so at Verañjā, when the Tathāgata was eating the cakes made of dried barley, the gods moistened each one with the Sap of Life, as they placed it near him. And thus was the body of the Tathāgata fully refreshed.’
|
Так и в Верандже, государь, когда Блаженный ел сухие ячменные зерна, боги каждую пригоршню смачивали небесным питательным соком, поэтому желудок Блаженного смог их усвоить653.
|
|
|
"Lābhā vata, bhante nāgasena, tāsaṃ devatānaṃ, yā tathāgatassa sarīrappaṭijaggane satataṃ samitaṃ ussukkamāpannā.
|
‘Great indeed was the good fortune, Nāgasena, of those gods that they were ever and always so zealous in their care for the body of the Tathāgata!
|
– Повезло, почтенный Нагасена, тем богам: они постоянно, непрестанно заботились о телесных нуждах Блаженного.
|
|
|
Sādhu, bhante nāgasena, evametaṃ tathā sampaṭicchāmī"ti.
|
Very good, Nāgasena! That is so, and I accept it as you say.’
|
Отлично почтенный Нагасена. Да, это так, я с этим согласен.
|
|
|
Gāthābhigītabhojanakathāpañho navamo.
|
Here ends the problem as to the Buddha’s mode of livelihood.
|
|
|