| пали | Rhys Davids T.W. - english
|
Парибок А.В. - русский
|
Комментарии |
|
9."Bhante nāgasena, bhāsitampetaṃ bhagavatā 'vigatabhayasantāsā arahanto'ti.
|
‘Venerable Nāgasena, it was said by the Blessed One: “The Arahats have laid aside all fear and trembling.”
|
Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: «Бесстрашны, безбоязненны святые»599.
|
|
|
Puna ca nagare rājagahe dhanapālakaṃ hatthiṃ bhagavati opatantaṃ disvā pañca khīṇāsavasatāni pariccajitvā jinavaraṃ pakkantāni disāvidisaṃ ekaṃ ṭhapetvā theraṃ ānandaṃ.
|
But on the other hand when, in the city of Rājagaha, they saw Dhana-pālaka, the man-slaying elephant, bearing down upon the Blessed One, all the five hundred Arahats forsook the Conqueror and fled, one only excepted, Ānanda the Elder.
|
Однако в городе Раджагрихе, видя, что слон Дханапалака вот-вот накинется на Блаженного, пятьсот сбросивших путы святых покинули Победителя в разбежались кто куда, один тхера Ананда остался600.
|
|
|
Kiṃ nu kho, bhante nāgasena, te arahanto bhayā pakkantā, paññāyissati sakena kammenāti dasabalaṃ pātetukāmā pakkantā, udāhu tathāgatassa atulaṃ vipulamasamaṃ pāṭihāriyaṃ daṭṭhukāmā pakkantā?
|
Now how was it, Nāgasena? Did those Arahats run away from fear—or did they run away willing to let the Blessed One be destroyed, and thinking: “(Our conduct) will be clear (to him) from the way in which he himself will act,” or did they run away with the hope of watching the immense and unequalled mighty power which the Tathāgata would exhibit?
|
Что же, почтенный Нагасена, со страху святые разбежались, или погубить хотели Десятисильного: «Посмотрим-де, каков он на деле»601 – и потому разбежались, или же узреть хотели великое, безмерное, бесподобное чудо, что явил Татхагата, и потому разбежались?
|
|
|
Yadi, bhante nāgasena, bhagavatā bhaṇitaṃ 'vigatabhayasantāsā arahanto'ti, tena hi 'nagare - pe - ānanda'nti yaṃ vacanaṃ taṃ micchā.
|
If, Nāgasena, what the Blessed One said as to the Arahats being devoid of fear be true, then this story must be false.
|
Если, почтенный Нагасена, Блаженный сказал: «Бесстрашны, безбоязненны святые», то ложны слова, будто в Раджагрихе, видя, что слон Дханапалака вот-вот накинется на Блаженного, пятьсот сбросивших путы святых покинули Победителя и разбежались кто куда, один тхера Ананда остался.
|
|
|
Yadi nagare rājagahe dhanapālakaṃ hatthiṃ bhagavati opatantaṃ disvā pañca khīṇāsavasatāni pariccajitvā jinavaraṃ pakkantāni disāvidisaṃ ekaṃ ṭhapetvā theraṃ ānandaṃ, tena hi 'vigatabhayasantāsā arahanto'ti tampi vacanaṃ micchā.
|
But if the story be true, then the statement that the Arahats have put away fear and trembling must be false.
|
Если же в Раджагрихе, видя, что слон Дханапалака вот-вот накинется на Блаженного, пятьсот сбросивших путы святых покинули Победителя и разбежались кто куда, так что один тхера Ананда остался, то тогда ложны слова: «Бесстрашны, безбоязненны святые».
|
|
|
Ayampi ubhato koṭiko pañho tavānuppatto, so tayā nibbāhitabbo"ti.
|
This too is a double-edged problem now put to you, and you have to solve it.’
|
Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать.
|
|
|
"Bhāsitampetaṃ, mahārāja, bhagavatā 'vigatabhayasantāsā arahanto'ti, nagare rājagahe dhanapālakaṃ hatthiṃ bhagavati opatantaṃ disvā pañca khīṇāsavasatāni pariccajitvā jinavaraṃ pakkantāni disāvidisaṃ ekaṃ ṭhapetvā theraṃ ānandaṃ, tañca pana na bhayā, nāpi bhagavantaṃ pātetukāmatāya.
|
‘The Blessed One did say, O king, that Arahats have put away all fear and trembling, and five hundred Arahats, save only Ānanda, did, as you say, run away when the elephant Dhana-pālaka bore down upon the Tathāgata that day in Rājagaha. But that was neither out of fear, nor from willingness to let the Blessed One be destroyed.
|
– Есть, государь, изречение Блаженного: «Бесстрашны, безбоязненны святые». И действительно, в городе Раджагрихе, видя, что слон Дханапалака вот-вот накинется на Блаженного, пятьсот сбросивших путы святых покинули Победителя и разбежались кто куда, один тхера Ананда остался. Но убежали они не со страху и не чтобы погубить Блаженного.
|
|
|
"Yena pana, mahārāja, hetunā arahanto bhāyeyyuṃ vā tāseyyuṃ vā, so hetu arahantānaṃ samucchinno, tasmā vigatabhayasantāsā arahanto, bhāyati nu, mahārāja, mahāpathavī khaṇantepi bhindantepi dhārentepi samuddapabbatagirisikhareti?
|
For the cause by which Arahats could be made to fear or tremble has been destroyed in them, and therefore are they free from fear or trembling. Is the broad earth, O king, afraid at people digging into it, or breaking it up, or at having to bear the weight of the mighty oceans and the peaked mountain ranges?’
|
У святых, государь, пресечена сама та вещественная причина, из-за которой они могли бы бояться и страшиться, потому «бестрашны, безбоязненны святые». Боится разве, государь, земная твердь тех, кто ее копает, кромсает, или того, что она несет на себе море, вершины и горные цепи?
|
|
|
"Na hi, bhante"ti.
|
‘Certainly not, Sir.’
|
– Нет, почтенный.
|
|
|
"Kena kāraṇena mahārājā"ti?
|
‘But why not?’
|
– Отчего же, государь?
|
|
|
"Natthi, bhante, mahāpathaviyā so hetu, yena hetunā mahāpathavī bhāyeyya vā tāseyya vā"ti.
|
‘Because there is no cause in the broad earth which could produce fear or trembling.’
|
– В земной тверди, почтенный, нет самой той вещественной причины, из-за которой она могла бы бояться и страшиться.
|
|
|
"Evameva kho, mahārāja, natthi arahantānaṃ so hetu, yena hetunā arahanto bhāyeyyuṃ vā tāseyyuṃ vā.
|
‘Just so, O king. And neither is there any such cause in Arahats.
|
– Вот точно так же, государь, в святых нет самой той вещественной причины, из-за которой они могли бы бояться и страшиться.
|
|
|
"Bhāyati nu, mahārāja, girisikharaṃ chindante vā bhindante vā patante vā agginā dahante vā"ti?
|
And would a mountain peak be afraid of being split up, or broken down, or made to fall, or burnt with fire?’
|
Боится разве, государь, горная вершина, если кто-то на ней рубит, колет, падает с неё или костер на ней палит?
|
|
|
"Na hi, bhante"ti.
|
‘Certainly not, Sir.’
|
– Нет, почтенный.
|
|
|
"Kena kāraṇena mahārājā"ti?
|
‘But why not?’
|
– Отчего же, государь?
|
|
|
"Natthi, bhante, girisikharassa so hetu, yena hetunā girisikharaṃ bhāyeyya vā tāseyya vā"ti.
|
‘The cause of fear or trembling does not exist within it.’
|
– В горной вершине, почтенный, нет самой той вещественной причины, из-за которой она могла бы бояться и страшиться.
|
|
|
"Evameva kho, mahārāja, natthi arahantānaṃ so hetu, yena hetunā arahanto bhāyeyyuṃ vā tāseyyuṃ vā.
|
‘And just so, O king, with Arahats.
|
– Вот точно так же, государь, в святых нет самой той вещественной причины, из-за которой они могли бы бояться и страшиться.
|
|
|
"Yadipi, mahārāja, lokadhātusatasahassesu ye keci sattanikāyapariyāpannā sabbepi te sattihatthā ekaṃ arahantaṃ upadhāvitvā tāseyyuṃ, na bhaveyya arahato cittassa kiñci aññathattaṃ.
|
If all the creatures of various outward form in the whole universe were, together, to attack one Arahat in order to put him to fear, yet would they bring about no variation in his heart.
|
Даже если бы все обитатели ста тысяч миров, государь, сколько их ни есть, все бы вместе с мечами в руках набросились вдруг на святого, святой и то остался бы невозмутим,
|
|
|
Kiṃ kāraṇaṃ?
|
And why?
|
|
|
|
Aṭṭhānamanavakāsatāya.
|
Because there is neither condition nor cause for fear (in him, whence fear could arise).
|
ибо в нем нет места и возможности для страха.
|
|
|
"Api ca, mahārāja, tesaṃ khīṇāsavānaṃ evaṃ cetoparivitakko ahosi 'ajja naravarapavare jinavaravasabhe nagaravaramanuppaviṭṭhe vīthiyā dhanapālako hatthī āpatissati, asaṃsayamatidevadevaṃ upaṭṭhāko na pariccajissati, yadi mayaṃ sabbepi bhagavantaṃ na pariccajissāma, ānandassa guṇo pākaṭo na bhavissati, na heva ca tathāgataṃ samupagamissati hatthināgo, handa mayaṃ apagacchāma, evamidaṃ mahato janakāyassa kilesabandhanamokkho bhavissati, ānandassa ca guṇo pākaṭo bhavissatī'ti.
|
Rather, O king, was it these considerations that arose in the minds of those Arahats: “To-day when the best of the best of men, the hero among conquerors, has entered into the famous city, Dhana-pālaka the elephant will rush down the street. But to a certainty the brother who is his special attendant will not forsake him who is above the god of gods. But if we should not go away, then neither will the goodness of Ānanda be made manifest, nor will the elephant actually approach the Tathāgata. Let us then withdraw. Thus will great masses of the people attain to emancipation from the bonds of evil, and the goodness of Ānanda be made manifest.”
|
Что же до тех пятисот святых, то они тогда так подумали: «Сегодня, когда лучший из лучших мужей, Лев-Победитель, вступит в этот прекрасный город, на него на улице бросится слон Дханапалака. Служитель бога богов нипочем его не покинет. Если и мы все Блаженного не покинем, достоинства Ананды будут не замечены. Лучше будет нам отойти; так множество людей освободится от цепей аффектов, а достоинства Ананды будут замечены».
|
|
|
Evaṃ te arahanto ānisaṃsaṃ disvā disāvidisaṃ pakkantā"ti.
|
It was on the realisation of the fact that those advantages would arise from their doing so, that the Arahats withdrew to every side.’
|
Стало быть, святые решили, что так будет лучше, и потому разбежались.
|
|
|
"Suvibhatto, bhante nāgasena, pañho, evametaṃ natthi arahantānaṃ bhayaṃ vā santāso vā, ānisaṃsaṃ disvā arahanto pakkantā disāvidisa"nti.
|
‘Well, Nāgasena, have you solved the puzzle. That is so. The Arahats feared not, nor did they tremble. But for the advantages that they foresaw they withdrew on every side.’
|
– Отлично объяснил ты вопрос, почтенный Нагасена. Да, это так. Нет у святых ни страха, ни боязни. Святые решили что так будет лучше, потому и разбежались.
|
|
|
Arahantaabhāyanapañho navamo.
|
Here ends the problem as to the panic of the Arahats.
|
|
|