| пали | Rhys Davids T.W. - english
|
Парибок А.В. - русский
|
Комментарии |
|
5."Bhante nāgasena, tumhe bhaṇatha 'lābhī tathāgato cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhārāna'nti.
|
‘Venerable Nāgasena, your people say thus: “The Tathāgata was in the constant receipt of the things necessary for a recluse-robes, food, lodging, and the requisites for the sick.”
|
Почтенный Нагасена, вы утверждаете: «Татхагата всегда получит необходимое: одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни».
|
|
|
Puna ca tathāgato pañcasālaṃ brāhmaṇagāmaṃ piṇḍāya pavisitvā kiñcideva alabhitvā yathādhotena pattena nikkhantoti.
|
And again they say: “When the Tathāgata entered the Brahman village called the Five Sāla trees he received nothing, and had to return with his bowl as clean as before.”
|
И, однако, «в Пяти Салах, брахманской деревне, Татхагата никакого подаяния не получил, так и вышел из нее с чистой, пустой миской, будто не заходил»455.
|
|
|
Yadi, bhante nāgasena, tathāgato lābhī cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhārānaṃ, tena hi pañcasālaṃ brāhmaṇagāmaṃ piṇḍāya pavisitvā kiñcideva alabhitvā yathādhotena pattena nikkhantoti yaṃ vacanaṃ, taṃ micchā.
|
If the first passage is true the second is false,
|
Если, почтенный Нагасена, «Татхагата всегда получит необходимое: одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни», то ложны слова, что «в Пяти Салах, брахманской деревне, Татхагата никакого подаяния не получил, так и вышел из нее с чистой, пустой миской, будто не заходил».
|
|
|
Yadi pañcasālaṃ brāhmaṇagāmaṃ piṇḍāya pavisitvā kiñcideva alabhitvā yathādhotena pattena nikkhanto, tena hi lābhī tathāgato cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhārānanti tampi vacanaṃ micchā.
|
and if the second passage is true The first is false
|
Если же «в Пяти Салах, брахманской деревне, Татхагата никакого подаяния не получил, так и вышел из нее с чистой, пустой миской, будто не заходил», то тогда ложны слова: «Татхагата всегда получит необходимое: одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни».
|
|
|
Ayampi ubhato koṭiko pañho sumahanto dunnibbeṭho tavānuppatto, so tayā nibbāhitabbo"ti.
|
This too is a double-headed problem, a mighty crux hard to unravel. It is now put to you. It is for you to solve it.’
|
Вот еще вопрос обоюдоострый, превеликий, туго закрученный. Тебе он поставлен, тебе его и решать.
|
|
|
"Lābhī, mahārāja, tathāgato cīvarapiṇḍapātasenāsanagilānappaccayabhesajjaparikkhārānaṃ, pañcasālañca brāhmaṇagāmaṃ piṇḍāya pavisitvā kiñcideva alabhitvā yathādhotena pattena nikkhanto, tañca pana mārassa pāpimato kāraṇā"ti.
|
‘Both statements are true, but when he received nothing that day, that was the work of Māra, the evil one.’
|
– Татхагата, государь, всегда получит необходимое: одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни. В Пяти Салах же, брахманской деревне, он никакого подаяния не получил, так и вышел из нее с чистой, пустой миской, будто не заходил; но это случилось из-за Мары лукавого.
|
|
|
"Tena hi, bhante nāgasena, bhagavato gaṇanapathaṃ vītivattakappe [gaṇanapathavītivatte kappe (sī.)] abhisaṅkhataṃ kusalaṃ kinti niṭṭhitaṃ, adhunuṭṭhitena mārena pāpimatā tassa kusalassa balavegaṃ [taṃ kusalabalavegavipphāraṃ (sī.)] kinti pihitaṃ, tena hi, bhante nāgasena, tasmiṃ vatthusmiṃ dvīsu ṭhānesu upavādo āgacchati, kusalatopi akusalaṃ balavataraṃ hoti, buddhabalatopi mārabalaṃ balavataraṃ hotīti, tena hi rukkhassa mūlatopi aggaṃ bhārataraṃ hoti, guṇasamparikiṇṇatopi pāpiyaṃ balavataraṃ hotī"ti.
|
‘Then, Nāgasena, how was it that the merit laid up by the Blessed One through countless aeons of time came to end that day? How was it that Māra, who had only just been produced, could overcome the strength and influence of that merit? In that case, Nāgasena, the blame must fall in one of two ways—either demerit must be more powerful than merit, or the power of Māra be greater than that of the Buddha. The root of the tree must be heavier than the top of it, or the sinner stronger than he who has heaped up virtue.’
|
– Так неужели, почтенный Нагасена, истощилось тогда все благо, что накопил Блаженный за превосходящие предел исчислимого века? Неужели, едва напрягшись, лукавый Мара тут же перемог все это благо, исполненное силы и мощи? Если так, почтенный Нагасена, то эта история дважды навлекает на себя осуждение: выходит ведь, что зло сильнее добра, а что сила Мары пересилила силу Просветленного. Тогда выходит, что у дерева верхушка тяжелее корней, а дурное сильнее того, что преисполнено достоинств.
|
|
|
"Na, mahārāja, tāvatakena kusalatopi akusalaṃ balavataraṃ nāma hoti, na buddhabalatopi mārabalaṃ balavataraṃ nāma hoti.
|
‘Great king, that is not enough to prove either the one or the other of your alternatives.
|
– Нет, государь, из одного этого вовсе еще не выходит, что зло сильнее добра и что сила Мары пересилила силу Просветленного.
|
|
|
Api cettha kāraṇaṃ icchitabbaṃ.
|
Still a reason is certainly desirable in this matter.
|
Впрочем, мне следует это обосновать.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, puriso rañño cakkavattissa madhuṃ vā madhupiṇḍikaṃ vā aññaṃ vā upāyanaṃ abhihareyya, tamenaṃ rañño dvārapālo evaṃ vadeyya 'akālo, bho, ayaṃ rañño dassanāya, tena hi, bho, tava upāyanaṃ gahetvā sīghasīghaṃ paṭinivatta, pure tava rājā daṇḍaṃ dhāressatī'ti [mā te rājā daṇḍaṃ pāpeyyāti (sī.)].
|
Suppose, O king, a man were to bring a complimentary present to a king of kings—honey or honeycomb or something of that kind. And the king’s doorkeeper were to say to him: “This is the wrong time for visiting the king. So, my good fellow, take your present as quickly as ever you can, and go back before the king inflicts a fine upon you.”
|
Представь, государь: приносит некий человек царю подношение – меду, или медовую галушку, или еще что-то, а привратник царского дворца говорит ему: «К царю нельзя сейчас! А ну забирай-ка свое подношение, да и ступай поскорее откуда пришел, пока царь тебя не наказал».
|
|
|
Tato so puriso daṇḍabhayā tasito ubbiggo taṃ upāyanaṃ ādāya sīghasīghaṃ paṭinivatteyya, api nu kho so, mahārāja, rājā cakkavattī tāvatakena upāyanavikalamattakena dvārapālato dubbalataro nāma hoti, aññaṃ vā pana kiñci upāyanaṃ na labheyyā"ti?
|
And then that man, in dread and awe, should pick up his present, and return in great haste. Now would the king of kings, merely from the fact that the man brought his gift at the wrong time, be less powerful than the doorkeeper, or never receive a complimentary present any more?’
|
Устрашенный, запуганный наказанием, человек этот возьмет свое подношение, да и уйдет себе поскорее откуда пришел. Так что же, государь, неужели царь-миродержец лишь из-за этого, оттого только, что не получил подношения, уступит в силе своему привратнику? Неужели лишится он других подношений?
|
|
|
"Na hi, bhante, issāpakato so, bhante, dvārapālo upāyanaṃ nivāresi, aññena pana dvārena satasahassaguṇampi rañño upāyanaṃ upetī"ti.
|
‘No, Sir. The doorkeeper turned back the giver of that present out of the surliness of his nature, and one a hundred thousand times as valuable might be brought in by some other device.’
|
– Нет, почтенный. Ведь это по зависти привратник не пропустил к царю подношение. Подношения, да еще во сто, в тысячу раз большие, дойдут до царя через другие ворота.
|
|
|
"Evameva kho, mahārāja, issāpakato māro pāpimā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi, aññāni pana anekāni devatāsatasahassāni amataṃ dibbaṃ ojaṃ gahetvā upagatāni 'bhagavato kāye ojaṃ odahissāmā'ti bhagavantaṃ namassamānāni pañjalikāni ṭhitānī"ti.
|
‘Just so, O king, it was out of the jealousy of his nature that Māra, the evil one, possessed the Brahmans and householders at the Five Sāla trees. And hundreds of thousands of other deities came up to offer the Buddha the strength-giving ambrosia from heaven, and stood reverencing him with clasped hands and thinking to themselves that they would thus imbue him with vigour.’
|
– Так и здесь, государь: ведь это по зависти своей лукавый Мара обуял брахманов – глав семей в Пяти Салах, но тогда же многие сотни тысяч духов явились к Блаженному с амритой, дивным нектаром, желая напитать им тело Блаженного, и склонились перед ним, почтительно сложив ладони456.
|
|
|
"Hotu, bhante nāgasena, sulabhā bhagavato cattāro paccayā loke uttamapurisassa, yācitova bhagavā devamanussohi cattāro paccaye paribhuñjati, api ca kho pana mārassa yo adhippāyo, so tāvatakena siddho, yaṃ so bhagavato bhojanassa antarāyamakāsi.
|
‘That may be so, Nāgasena. The Blessed One found it easy to get the four requisites of a recluse—he, the best in the world—and at the request of gods and men he enjoyed all the requisites. But still Māra’s intention to stop the supply of food to the Blessed One was so far carried out.
|
– Хорошо, почтенный Нагасена. Я согласен, что Блаженный, из всех людей в мире достойнейший, четыре вида подаяния всегда получит; больше того, боги и люди еще и просят Блаженного принять от них четыре вида подаяния. И, однако, замысел Мары тогда все же осуществился? Он ведь помешал поесть Блаженному?
|
|
|
Ettha me, bhante, kaṅkhā na chijjati, vimatijātohaṃ tattha saṃsayapakkhando.
|
Herein, Sir, my doubt is not removed. I am still in perplexity and hesitation about this.
|
Вот здесь, почтенный, сомнение моё не рассеивается; здесь я продолжаю колебаться и ввергнут в нерешительность.
|
|
|
Na me tattha mānasaṃ pakkhandati, yaṃ tathāgatassa arahato sammāsambuddhassa sadevake loke aggapuggalavarassa kusalavarapuññasambhavassa asamasamassa anupamassa appaṭisamassa chavakaṃ lāmakaṃ parittaṃ pāpaṃ anariyaṃ vipannaṃ māro lābhantarāyamakāsī"ti.
|
My mind is not clear how the Tathāgata, the Arahat, the supreme Buddha, the best of all the best in the world of gods and men, he who had so glorious a treasure of the merit of virtue, the unequalled one, unrivalled and peerless—how so vile, mean, insignificant, sinful, and ignoble a being as Māra could put any obstacle in the way of gifts to Him.’
|
В голове у меня не укладывается, чтобы Татхагате, святому, истинновсепросветленному, из всех богов и людей лучшему и высшему, благого, лучшего, достойного вместилищу, несравненному, ни равного, ни подобного себе не имеющему, низкий, мелкий, ничтожный, грешный, подлый Мара даяние получить помешал.
|
|
|
"Cattāro kho, mahārāja, antarāyā adiṭṭhantarāyo uddissa katantarāyo upakkhaṭantarāyo paribhogantarāyoti.
|
‘There are four kinds, O king, of obstacles—the obstacle to a gift not intended for any particular person, to a gift set apart for some one, to the gift got ready, and to the enjoyment of a gift.
|
– Есть, государь, четыре помехи даянию: помеха даянию неопределившемуся, помеха даянию предназначенному, помеха даянию приготовленному, помеха вкушению даяния.
|
|
|
Tattha katamo adiṭṭhantarāyo?
|
And the first is
|
Помеха неопределившемуся даянию такова:
|
|
|
Anodissa adassanena anabhisaṅkhataṃ koci antarāyaṃ karoti 'kiṃ parassa dinnenā'ti, ayaṃ adiṭṭhantarāyo nāma.
|
when any one puts an obstacle in the way of the actual gift of a thing put ready to be given away, but not with a view to or having seen any particular donee—an obstacle raised, for instance, by saying: “What is the good of giving it away to any one else?”
|
что-то накоплено, но никому особо не предназначено – не видно пока, кому бы это дать; тут-то некто и мешает: что-де толку чужому добро отдавать? Это помеха неопределившемуся даянию.
|
|
|
"Katamo uddissa katantarāyo?
|
the second is
|
Вот помеха предназначенному даянию:
|
|
|
Idhekaccaṃ puggalaṃ upadisitvā uddissa bhojanaṃ paṭiyattaṃ hoti, taṃ koci antarāyaṃ karoti, ayaṃ uddissa katantarāyo nāma.
|
when any one puts an obstacle in the way of the actual gift of food intended to be prepared to be given to a person specified.
|
имеют в виду некоего определенного человека и готовят еду лично для него, а кто-то мешает. Это помеха предназначенному даянию.
|
|
|
"Katamo upakkhaṭantarāyo?
|
The third is
|
Вот помеха приготовленному даянию:
|
|
|
Idha yaṃ kiñci upakkhaṭaṃ hoti appaṭiggahitaṃ, tattha koci antarāyaṃ karoti, ayaṃ upakkhaṭantarāyo nāma.
|
when any one puts an obstacle in the way when such a gift has been got ready, but not yet accepted.
|
угощение уже приготовлено, но еще его не взяли, кто-то этому мешает. Это помеха приготовленному даянию.
|
|
|
"Katamo paribhogantarāyo?
|
And the fourth is
|
Вот помеха вкушению даяния:
|
|
|
Idha yaṃ kiñci paribhogaṃ, tattha koci antarāyaṃ karoti, ayaṃ paribhogantarāyo nāma.
|
when any one puts an obstacle in the way of the enjoyment of a gift already given (and so the property of the donee).’
|
угощение уже можно вкушать, но кто-то мешает этому. Это помеха вкушению даяния.
|
|
|
Ime kho, mahārāja, cattāro antarāyā.
|
|
|
|
|
"Yaṃ pana māro pāpimā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi, taṃ neva bhagavato paribhogaṃ na upakkhaṭaṃ na uddissakataṃ, anāgataṃ asampattaṃ adassanena antarāyaṃ kataṃ, taṃ pana nekassa bhagavato yeva, atha kho ye te tena samayena nikkhantā abbhāgatā, sabbepi te taṃ divasaṃ bhojanaṃ na labhiṃsu, nāhaṃ taṃ, mahārāja, passāmi sadevake loke samārake sabrahmake sassamaṇabrāhmaṇiyā pajāya sadevamanussāya, yo tassa bhagavato uddissa kataṃ upakkhaṭaṃ paribhogaṃ antarāyaṃ kareyya.
|
‘Now when Māra, the evil one, possessed the Brahmans and householders at the Five Sāla trees, the food in that case was neither the property of, nor got ready for, nor intended to be prepared specially for the Blessed One. The obstacle was put in the way of some one who was yet to come, who had not arrived, and for whom no gift was intended. That was not against the Blessed One alone. But all who had gone out that day, and were coming to the village, failed to receive an alms. I know no one, O king, in the world of men and gods, no one among Māras or Brahmas, no one of the class of Brahmans or recluses, who could put any obstacle in the way of an alms intended for, or got ready for, or already given to the Blessed One.
|
Что же до Мары лукавого, который обуял брахманов – глав семей в Пяти Салах, то он и вправду помешал Блаженному, но не вкусить даяние и не даянию приготовленному или предназначенному, но предстоявшему, еще не ставшему, да и то тайком и отнюдь не только Блаженному: из тех, кто тогда же вышел за подаянием, еды в тот день никому не подали. И я не знаю, государь, кто в целом мире вместе с его небожителями, с богами небес Мары и Брахмы, со шраманами, с брахманами, с народом божеским и человеческим – кто мог бы помешать даянию, предназначенному или приготовленному для Блаженного, или вкушению им даяния.
|
|
|
Sace koci issāya uddissa kataṃ upakkhaṭaṃ paribhogaṃ antarāyaṃ kareyya, phaleyya tassa muddhā satadhā vā sahassadhā vā.
|
And if any one, out of jealousy, were to raise up any obstacle in that case, then would his head split into a hundred or into a thousand pieces.’
|
Если бы кто-то из зависти попытался помешать даянию, предназначенному или приготовленному для Блаженного, или вкушению им даяния, голову бы у того разорвало на сто, на тысячу частей.
|
|
|
"Cattārome, mahārāja, tathāgatassa kenaci anāvaraṇīyā guṇā.
|
‘There are four things, O king, connected with the Tathāgatas, to which no one can do any harm.
|
Четыре свойства, государь, Татхагате ненарушимо присущи,
|
|
|
Katame cattāro?
|
And what are the four?
|
вот они:
|
|
|
Lābho, mahārāja, bhagavato uddissa kato upakkhaṭo na sakkā kenaci antarāyaṃ kātuṃ; sarīrānugatā, mahārāja, bhagavato byāmappabhā na sakkā kenaci antarāyaṃ kātuṃ; sabbaññutaṃ, mahārāja, bhagavato ñāṇaratanaṃ na sakkā kenaci antarāyaṃ kātuṃ; jīvitaṃ, mahārāja, bhagavato na sakkā kenaci antarāyaṃ kātuṃ.
|
To the alms intended for, and got ready for the Blessed One—to the halo of a fathom’s length when it has once spread out from him-to the treasure of the knowledge of his omniscience—and to his life.
|
даянию, предназначенному или приготовленному для Блаженного, никто помешать не может; свечение на сажень вокруг Блаженного никто погасить не может; всеведению Блаженного, драгоценному знанию никто повредить не может; и жизнь у Блаженного, государь, отнять никто не может.
|
|
|
Ime kho, mahārāja, cattāro tathāgatassa kenaci anāvaraṇīyā guṇā, sabbepete, mahārāja, guṇā ekarasā arogā akuppā aparūpakkamā aphusāni kiriyāni.
|
All these things, O king, are one in essence—they are free from defect, immovable, unassailable by other beings, unchangeable by other circumstances.
|
Таковы, государь, четыре свойства, Татхагате одному ненарушимо присущие. И у всех этих свойств, государь, одна природа, все они безущербны, неколебимы, другим не подвластны, все это – неприкосновенные достоинства.
|
|
|
Adassanena, mahārāja, māro pāpimā nilīyitvā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi.
|
And Māra, the evil one, lay in ambush, out of sight, when he possessed the Brahmans and householders at the Five Sāla trees.
|
Тайком, скрытно, государь, обуял лукавый Мара брахманов – глав семей в Пяти Салах.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, rañño paccante dese visame adassanena nilīyitvā corā panthaṃ dūsenti.
|
It was as when robbers, O king, hiding out of sight in the inaccessible country over the border, beset the highways.
|
Скажем, государь, тайком, скрытно от царя разбойники в окраинных труднодоступных областях грабят на дорогах;
|
|
|
Yadi pana rājā te core passeyya, api nu kho te corā sotthiṃ labheyyu"nti?
|
But if the king caught sight of them, do you think those robbers would be safe?’
|
а если бы увидел царь разбойников? Им бы, верно, не поздоровилось?
|
|
|
"Na hi, bhante, pharasunā phālāpeyya satadhā vā sahassadhā vā"ti.
|
‘No, Sir, he might have them cut into a hundred or a thousand pieces with an axe.’
|
– Конечно, почтенный. Их бы топором порубили на сто, на тысячу частей.
|
|
|
"Evameva kho, mahārāja, adassanena māro pāpimā nilīyitvā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi.
|
‘Well, just so it was, hiding out of sight, that Māra possessed them.
|
– Вот точно так же, государь, скрытно, тайком обуял лукавый Мара брахманов – глав семей в Пяти Салах.
|
|
|
"Yathā vā pana, mahārāja, itthī sapatikā adassanena nilīyitvā parapurisaṃ sevati, evameva kho, mahārāja, adassanena māro pāpimā nilīyitvā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi.
|
It was as when a married woman, in ambush, and out of sight, frequents the company of her paramour.
|
Или иначе, государь: как, скажем, замужняя женщина тайком, скрытно сходится с чужим мужчиной, вот точно так же и лукавый Мара, государь, тайком, скрытно обуял брахманов – глав семей в Пяти Салах.
|
|
|
Yadi, mahārāja, itthī sāmikassa sammukhā parapurisaṃ sevati, api nu kho sā itthī sotthiṃ labheyyā"ti?
|
But if, O king, she were to carry on her intrigues in her husband’s presence, do you think she would be safe?’
|
А если бы женщина сошлась с чужим мужчиной на глазах у мужа? Ей бы, верно, не поздоровилось?
|
|
|
"Na hi, bhante, haneyyāpi taṃ, bhante, sāmiko vadheyyāpi bandheyyāpi dāsittaṃ vā upaneyyā"ti.
|
‘No, Sir, he might slay her, or wound her, or put her in bonds, or reduce her to slavery.’
|
– Конечно, почтенный. Муж мог бы ее и побить, и убить, и запереть, и отдать в рабство.
|
|
|
"Evameva kho, mahārāja, adassanena māro pāpimā nilīyitvā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi.
|
‘Well. It was like that, hiding out of sight, that Māra possessed them.
|
– Вот точно так же, государь, тайком, скрытно обуял лукавый Мара брахманов – глав семей в Пяти Салах.
|
|
|
Yadi, mahārāja, māro pāpimā bhagavato uddissa kataṃ upakkhaṭaṃ paribhogaṃ antarāyaṃ kareyya, phaleyya tassa muddhā satadhā vā sahassadhā vā"ti.
|
But if, O king, he had raised any obstacle in the case of an alms intended for, got ready for, or in possession of the Blessed One, then his head would have split into a hundred or a thousand pieces.’
|
Если бы, государь, лукавый Мара вздумал помешать даянию, предназначенному или приготовленному для Блаженного, или вкушению им даяния, то голову бы у него разорвало на сто, на тысячу частей.
|
|
|
"Evametaṃ, bhante nāgasena, corikāya kataṃ mārena pāpimatā, nilīyitvā māro pāpimā pañcasālake brāhmaṇagahapatike anvāvisi.
|
‘That is so, Nāgasena. Māra, the evil one, acted after the manner of robbers, he lay in ambush, possessing the Brahmans and householders of the Five Sāla trees.
|
– Да, это так, почтенный Нагасена. Воровским обычаем поступил лукавый Мара, скрытно обуял лукавый Мара брахманов – глав семей в Пяти Салах.
|
|
|
Sace so, bhante, māro pāpimā bhagavato uddissa kataṃ upakkhaṭaṃ paribhogaṃ antarāyaṃ kareyya, muddhā vāssa phaleyya satadhā vā sahassadhā vā, kāyo vāssa bhusamuṭṭhi viya vikireyya, sādhu, bhante nāgasena, evametaṃ tathā sampaṭicchāmī"ti.
|
But if the same Māra, the evil one, had interfered with any alms intended for, or made ready for the Blessed One, or with his partaking thereof, then would his head have been split into a hundred or a thousand pieces, or his bodily frame have been dissipated like a handful of chaff.’
‘Very good, Nāgasena! That is so, and I accept it as you say.’
|
Если бы, почтенный, лукавый Мара вздумал помешать даянию, предназначенному или приготовленному для Блаженного, или вкушению им даяния, то голову бы у него разорвало на сто, на тысячу частей, его бы всего развеяло, как пригоршню мякины. Отлично, почтенный Нагасена. Да, это так, я с этим согласен457.
|
|
|
Buddhalābhantarāyapañho pañcamo.
|
|
|
|