| Что нового | Оглавление | Поиск | Закладки | Словарь | Вход | EN / RU |
3. Maccubhāyanābhāyanapañho Палийский оригинал
| пали | N.K.G. Mendis - english | Rhys Davids T.W. - english | Парибок А.В. - русский | Комментарии |
| 3."Bhante nāgasena, bhāsitampetaṃ bhagavatā 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti, puna bhaṇitaṃ 'arahā sabbabhayamatikkanto'ti. | King Milinda said: “Revered Nāgasena, this too was said by the Blessed One: ‘All beings tremble at punishment, all fear death.’ But again he said: ‘An arahat has passed beyond all fear.’98 | ‘Venerable Nāgasena, this too was said by the Blessed One: “All men tremble at punishment, all are afraid of death.” But again he said: “The Arahat has passed beyond all fear.” | – Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть»437. Однако говорится: «Святой все страхи преодолел»438. ? | |
| Kiṃ nu kho, bhante nāgasena, arahā daṇḍabhayā tasati, niraye vā nerayikā sattā jalitā kuthitā tattā santattā tamhā jalitaggijālakā mahānirayā cavamānā maccuno bhāyanti. | How then, revered Nāgasena, does an arahat tremble with fear at punishment? Or are the beings who are being burnt and scorched in hell afraid of that death which would release them from that awful place of woe? | How then, Nāgasena? does the Arahat tremble with the fear of punishment? Or are the beings in purgatory, when they are being burnt and boiled and scorched and tormented, afraid of that death which would release them from the burning fiery pit of that awful place of woe? | Как же так, почтенный Нагасена Святой страшится кары, а мучимые, палимые, терзаемые, сожигаемые, в огне горящие обитатели ада ужасаются грядущей смерти, когда их жизнь в кромешном аду кончается? | |
| Yadi, bhante nāgasena, bhagavatā bhaṇitaṃ 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti, tena hi 'arahā sabbabhayamatikkanto'ti yaṃ vacanaṃ, taṃ micchā. | If the Blessed One said that all beings tremble at punishment and all are afraid of death, then the statement that the arahat has passed beyond all fear must be false. | If the Blessed One, Nāgasena, really said that all men tremble at punishment, and all are afraid of death, then the statement that the Arahat has passed beyond fear must be false. | Если, почтенный Нагасена, Блаженный сказал: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть», то ложно утверждать, что «святой все страхи преодолел». | |
| Yadi bhagavatā bhaṇitaṃ 'arahā sabbabhayamatikkanto'ti, tena hi 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti tampi vacanaṃ micchā. | But if the last statement was really spoken by him, then the other must be false. | But if that last statement is really by him, then the other must be false. | Если Блаженный сказал: «Святой все страхи преодолел», то ложно утверждать: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть». | |
| Ayaṃ ubhato koṭiko pañho tavānuppatto, so tayā nibbāhitabbo"ti. | This too is a double-pronged question; it is put to you; it is for you to solve.” | This double-headed problem is now put to you, and you have to solve it.’ | Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать. | |
| "Netaṃ, mahārāja, vacanaṃ bhagavatā arahante upādāya bhaṇitaṃ 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti. | “Sire, it was not with regard to arahats that the Blessed One spoke when he said: ‘All beings tremble at punishment, all fear death.’ | ‘It was not with regard to Arahats, O king, that the Blessed One spake when he said: “All men tremble at punishment, all are afraid of death.” | – Высказывание Блаженного: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть» – не имеет в виду святых, | |
| Ṭhapito arahā tasmiṃ vatthusmiṃ, samūhato bhayahetu arahato. | The arahat is an exception to this statement, for all cause for fear has been removed from the arahat. | the Arahat is an exception to that statement, for all cause for fear has been removed from the Arahat. | на святых оно не распространяется, ибо святой искоренил самое вещественную причину страха. | |
| Ye te, mahārāja, sattā sakilesā, yesañca adhimattā attānudiṭṭhi, ye ca sukhadukkhesu unnatāvanatā, te upādāya bhagavatā bhaṇitaṃ 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti. | It was with regard to those beings, sire, who still have defilements and who are still infatuated with the view of self and who are lifted up and cast down by pleasures and pains that the Blessed One made that statement. | He spoke of those beings in whom evil still existed, who are still infatuated with the delusion of self, who are still lifted up and cast down by pleasures and pains. | Слова Блаженного: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть» – подразумевают существ, имеющих аффекты, чрезмерно привязанных к мнениям о самости, тех, государь, кто радуется счастью и горюет в беде. | |
| Arahato, mahārāja, sabbagati upacchinnā, yoni viddhaṃsitā, paṭisandhi upahatā, bhaggā phāsukā, samūhatā sabbabhavālayā, samucchinnā sabbasaṅkhārā, hataṃ kusalākusalaṃ, vihatā avijjā, abījaṃ viññāṇaṃ kataṃ, daḍḍhā sabbakilesā, ativattā lokadhammā, tasmā arahā na tasati sabbabhayehi. | All bourns have been cut off by the arahat, all modes of arising extinguished, rebirth destroyed, the snares abolished; delight in all becomings has been rooted out, all formations have been extirpated, the wholesome and the unwholesome have been ended, ignorance has been demolished, consciousness has been made seedless, all the defilements have been burnt up, and worldly things have been conquered by him. Therefore, an arahat does not tremble at any fear. | To the Arahat, O king, rebirth in every state has been cut off, all the four kinds of future existence have been destroyed, every re-incarnation has been put an end to, the rafters of the house of life have broken, and the whole house completely pulled down, the conditions have altogether lost their roots, good and evil have ceased, ignorance has been demolished, consciousness has no longer any seed (from which it could be renewed), all sin has been burnt away, and all worldly conditions have been overcome. Therefore is it that the Arahat is not made to tremble by any fear.’ | Святой же вышел за пределы бытия, пресек для себя всякой будущей жизни возможность, отрезал пути к новому рождению, силки распутал; он вне всех областей существования, с благим и неблагим покончил, убил неведение; в сознании его нет больше ростков будущего; все аффекты он прокалил и все мирские дхармы превзошел, поэтому никакие страхи святого не страшат. | |
| "Idha, mahārāja, rañño cattāro mahāmattā bhaveyyuṃ anurakkhā laddhayasā vissāsikā ṭhapitā mahati issariye ṭhāne. | “Suppose, sire, a king had four chief ministers, faithful, famous, trustworthy and placed in positions of high authority, | ‘Suppose, O king, a king had four chief ministers, faithful, famous, trustworthy, placed in high positions of authority. | Представь, государь: есть у царя четверо советников, преданных, испытанных, надежных, облеченных большою властью. | |
| Atha rājā kismiñci deva karaṇīye samuppanne yāvatā sakavijite sabbajanassa āṇāpeyya 'sabbeva me baliṃ karontu, sādhetha tumhe cattāro mahāmattā taṃ karaṇīya'nti. | and that when some business had arisen the king should have a command issued touching all the people in his realm, to the effect: ‘Let everyone pay me a tax, and do you, my four chief ministers, carry out that business.’ | And the king, on some emergency arising, were to issue to them an order touching all the people in his realm, saying: “Let all now pay up a tax, and do you, as my four officers, carry out what is necessary in this emergency.” | И вот по каким-то обстоятельствам царь для всех своих подданных издает указ: «Пусть все принесут мне подать. А вы, советники, об исполнении сего позаботьтесь». | |
| Api nu kho, mahārāja, tesaṃ catunnaṃ mahāmattānaṃ balibhayā santāso uppajjeyyā"ti? | Now, sire, would any tremor due to the fear of taxation arise in those four chief ministers?" | Now tell me, O king, would the tremor which comes from fear of taxation arise in the hearts of those ministers?’ | Скажи, государь, убоятся разве, устрашатся подати эти четверо советников? | |
| "Na hi bhante"ti. | “No, revered sir.” | ‘No, Sir, it would not.’ | – Нет, почтенный. | |
| "Kena kāraṇena mahārājā"ti. | “For what reason, sire?" | ‘But why not?’ | – Отчего же? | |
| "Ṭhapitā te, bhante, raññā uttamaṭṭhāne, natthi tesaṃ bali, samatikkantabalino te, avasese upādāya raññā āṇāpitaṃ 'sabbeva me baliṃ karontū'ti. | “Because the king has placed them in the highest positions, taxation does not affect them; they are beyond taxation. When the king commanded everyone to pay him a tax, he was referring to the rest of his subjects.” | ‘They have been appointed by the king to high office. Taxation does not affect them, they are beyond taxation. It was the rest that the king referred to when he gave the order: “Let all pay tax.” ’ | – Они, почтенный, у царя в высшем звании, они подать не платят, стоят выше всяких податей. А указ о том, чтобы все платили ему подать, царь издал, имея в виду всех прочих людей. | |
| "Evameva kho, mahārāja, netaṃ vacanaṃ bhagavatā arahante upādāya bhaṇitaṃ, ṭhapito arahā tasmiṃ vatthusmiṃ, samūhato bhayahetu arahato, ye te, mahārāja, sattā sakilesā, yesañca adhimattā attānudiṭṭhi, ye ca sukhadukkhesu unnatāvanatā, te upādāya bhagavatā bhaṇitaṃ 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti. | “Even so, sire, the statement that all beings tremble at punishment, all fear death, | ‘Just so, O king, is it with the statement that all men tremble at punishment, all are afraid of death. | – Вот точно так же, государь, то высказывание Блаженного не имеет в виду святых, на святых оно не распространяется, ибо святой искоренил самое причину страха. Слова Блаженного: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть» – подразумевают существ, имеющих аффекты, чрезмерно привязанных к мнениям о самости, тех, кто радуется счастью и горюет в беде. | |
| Tasmā arahā na tasati sabbabhayehī"ti. | does not apply to the arahats.” | In that way is it that the Arahat is removed from every fear.’ | Святого поэтому никакие страхи не страшат. | |
| "Netaṃ, bhante nāgasena, vacanaṃ sāvasesaṃ, niravasesavacanametaṃ 'sabbe'ti. | ‘But, Nāgasena, the word “all” is inclusive, none are left out when it is used. | – Но, почтенный Нагасена, в этом высказывании исключения не подразумеваются. Раз сказано «все», то никаких исключений не может быть. | ||
| Tattha me uttariṃ kāraṇaṃ brūhi taṃ vacanaṃ patiṭṭhāpetu"nti. | Give me a further reason to establish the point.’ | Приведи мне еще какой-нибудь подкрепляющий довод. | ||
| "Idha, mahārāja, gāme gāmassāmiko āṇāpakaṃ āṇāpeyya 'ehi, bho āṇāpaka, yāvatā gāme gāmikā, te sabbe sīghaṃ mama santike sannipātehī'ti. | ‘Suppose, O king, that in some village the lord of the village were to order the crier, saying: “Go, crier, bring all the villagers quickly together before me.” | – Представь, государь, что хозяин деревни отдает распоряжение своему управляющему439: «Ну-ка, управляющий! Быстро созови ко мне всю деревню, да чтобы все пришли». | ||
| So 'sādhu sāmī'ti sampaṭicchitvā gāmamajjhe ṭhatvā tikkhattuṃ saddamanussāveyya 'yāvatā gāme gāmikā, te sabbe sīghasīghaṃ sāmino santike sannipatantū'ti. | And he in obedience to that order were to stand in the midst of the village and were thrice to call out: “Let all the villagers assemble at once in the presence of the lord! | – «Сейчас, хозяин»,– отвечает тот и, выйдя на деревенскую площадь, трижды громко объявляет: «Хозяин всю деревню требует немедленно к себе». | ||
| Tato te gāmikā āṇāpakassa vacanena turitaturitā sannipatitvā gāmassāmikassa ārocenti 'sannipatitā, sāmi, sabbe gāmikā, yaṃ te karaṇīyaṃ taṃ karohī'ti. | ” And they should assemble in haste, and have an announcement made to the lord, saying: “All the villagers, Sire, have assembled. Do now whatsoever you require.” | Услышав распоряжение, селяне тут же сбегаются к хозяину и дают знать ему: «Вся деревня в сборе, хозяин, говори, чего тебе надобно». | ||
| Iti so, mahārāja, gāmassāmiko kuṭipurise sannipātento sabbe gāmike āṇāpeti, te ca āṇattā na sabbe sannipatanti, kuṭipurisā yeva sannipatanti, 'ettakā yeva me gāmikā'ti gāmassāmiko ca tathā sampaṭicchati, aññe bahutarā anāgatā itthipurisā dāsidāsā bhatakā kammakarā gāmikā gilānā gomahiṃsā ajeḷakā suvānā, ye anāgatā, sabbe te agaṇitā, kuṭipurise yeva upādāya āṇāpitattā 'sabbe sannipatantū'ti. | Now when the lord, O king, is thus summoning all the heads of houses, he issues his order to all the villagers, but it is not they who assemble in obedience to the order; it is the heads of houses. And the lord is satisfied therewith, knowing that such is the number of his villagers. There are many others who do not come—women and men, slave girls and slaves, hired workmen, servants, peasantry, sick people, oxen, buffaloes, sheep, and goats, and dogs—but all those do not count. It was with reference to the heads of houses that the order was issued in the words: “Let all assemble.” | Ясно, государь, что хозяин деревни требовал к себе только глав семей, хотя позвал он, распоряжаясь об этом, «всю деревню». Но собралась не «вся деревня», собрались только главы семей. При этом и сам хозяин деревни вполне согласен, что народу у него ровно столько, сколько собралось. А ведь тех, кто не пришел, гораздо больше – тут и мужчины, и женщины, рабы, рабыни, батраки, работники, деревенские больные, быки, буйволы, козы, овцы, птица. Но те, кто не пришел, в счет не идут, потому что в распоряжении явиться всей деревне имелись в виду только главы семей. | ||
| Evameva kho, mahārāja, netaṃ vacanaṃ bhagavatā arahante upādāya bhaṇitaṃ, ṭhapito arahā tasmiṃ vatthusmiṃ, samūhato bhayahetu arahato, ye te, mahārāja, sattā sakilesā, yesañca adhimattā attānudiṭṭhi, ye ca sukhadukkhesu unnatāvanatā, te upādāya bhagavatā bhaṇitaṃ 'sabbe tasanti daṇḍassa, sabbe bhāyanti maccuno'ti. | just so, O king, it is not of Arahats that it was said that all are afraid of death. The Arahat is not included in that statement, for the Arahat is one in whom there is no longer any cause that could give rise to fear.’ | Вот точно так же, государь, то высказывание Блаженного не имеет в виду святых, на святых оно не распространяется, ибо святой искоренил самое причину страха. Слова Блаженного: «Все существа страшатся кары, всех существ ужасает смерть» – подразумевают существ, имеющих аффекты, чрезмерно привязанных к мнениям о самости, тех, кто радуется счастью и горюет в беде. | ||
| Tasmā arahā na tasati sabbabhayehi. | Святого поэтому никакие страхи не страшат. | |||
| "Atthi, mahārāja, sāvasesaṃ vacanaṃ sāvaseso attho, atthi sāvasesaṃ vacanaṃ niravaseso attho, atthi niravasesaṃ vacanaṃ sāvaseso attho, atthi niravasesaṃ vacanaṃ niravaseso attho. | ‘There is the non-inclusive expression, O king, whose meaning is non-inclusive, and the non-inclusive expression whose meaning is inclusive; there is the inclusive expression whose meaning is non-inclusive, and the inclusive expression whose meaning is inclusive. | Бывает, государь, что и словами говорится об исключениях, и по смыслу есть исключения; бывает, что словами не говорится об исключениях, а по смыслу исключения есть; бывает, что словами говорится об исключениях, а по смыслу исключений нет; бывает, что и словами не говорится об исключениях, и по смыслу исключений нет. | ||
| Tena tena attho sampaṭicchitabbo. | And the meaning, in each case, should be accepted accordingly. | Следует всякий раз смотреть, приемлем ли смысл. | ||
| "Pañcavidhehi, mahārāja, kāraṇehi attho sampaṭicchitabbo āhaccapadena rasena ācariyavaṃsena [ācariyavaṃsatāya (pī. ka.)] adhippāyā kāraṇuttariyatāya. | And there are five ways in which the meaning should be ascertained-by the connection, and by taste, and by the tradition of the teachers, and by the meaning, and by abundance of reasons. | На пяти основаниях смысл может быть приемлемым: если слова заимствованы, или по сути, или по наследству от учителя, или как мнение, или по более весомой причине. | ||
| Ettha hi āhaccapadanti suttaṃ adhippetaṃ. | And herein “connection” means the meaning as seen in the Sutta itself, | Здесь под заимствованными словами имеются в виду слова из сутр; | ||
| Rasoti suttānulomaṃ. | “taste” means that it is in accordance with other Suttas, | под сутью – нечто, согласующееся с сутрами; | ||
| Ācariyavaṃsoti ācariyavādo. | “the tradition of the teachers” means what they hold, | под наследством учителя – сказанное учителем; | ||
| Adhippāyoti attano mati. | “the meaning” means what they think, | под мнением – собственная точка зрения; | ||
| Kāraṇuttariyatāti imehi catūhi samentaṃ [sametaṃ (sī.)] kāraṇaṃ. | and “abundance of reasons” means all these four combined.’ | под более весомой причиной – совместное действие каких-либо из первых четырех причин. | ||
| Imehi kho, mahārāja, pañcahi kāraṇehi attho sampaṭicchitabbo. | Вот на этих пяти основаниях, государь, смысл может быть приемлемым. | |||
| Evameso pañho suvinicchito hotī"ti. | Так разрешается этот вопрос. | |||
| "Hotu, bhante nāgasena, tathā taṃ sampaṭicchāmi. | “Let it be, revered Nāgasena, I accept it as you say. | ‘Very well, Nāgasena! I accept it as you say. | – Пусть так, почтенный Нагасена. Здесь я с тобой согласен: | |
| Ṭhapito hotu arahā tasmiṃ vatthusmiṃ, tasantu avasesā sattā, niraye pana nerayikā sattā dukkhā tibbā kaṭukā vedanā vedayamānā jalitapajjalitasabbaṅgapaccaṅgā ruṇṇakāruññakanditaparidevitalālappitamukhā asayhatibbadukkhābhibhūtā atāṇā asaraṇā asaraṇībhūtā anappasokāturā antimapacchimagatikā ekantasokaparāyaṇā uṇhatikhiṇacaṇḍakharatapanatejavanto bhīmabhayajanakaninādamahāsaddā saṃsibbitachabbidhajālāmālākulā samantā satayojanānupharaṇaccivegā kadariyā tapanā mahānirayā cavamānā maccuno bhāyantī"ti? | The arahat is an exception to this statement; all other beings are full of fear. But those beings who are suffering painful, sharp and severe agonies in hell, who are tormented with burnings all over their bodies and limbs, who are full of lamentation and cries for pity, who find no protection or refuge or help, who are afflicted beyond measure, who in the worst and lowest conditions are still destined to further pain, can these poor, burning wretches be afraid of death? | The Arahat is an exception in this phrase, and it is the rest of beings who are full of fear. But those beings in purgatory, of whom I spoke, who are suffering painful, sharp, and severe agonies, who are tormented with burnings all over their bodies and limbs, whose mouths are full of lamentation, and cries for pity, and cries of weeping and wailing and woe, who are overcome with pains too sharp to be borne, who find no refuge nor protection nor help, who are afflicted beyond measure, who in the worst and lowest of conditions are still destined to a certainty to further pain, who are being burnt with hot, sharp, fierce, and cruel flames, who are giving utterance to mighty shouts and groans born of horror and fear, who are embraced by the garlands of flame which intertwine around them from all the six directions, and flash in fiery speed through a hundred leagues on every side—can those poor burning wretches be afraid of death?’ | на святых эти слова не распространяются, а прочие существа испытывают страх. Но обитатели ада? Пребывая в этой злейшей из юдолей, они терпят пытки тяжкие, жестокие, непереносимые; каждую клеточку и каждый член их тела жжет и гложет огонь; плачут они, рыдают и горюют, и уста их исторгают лишь жалобные вопли и причитания; подавленным нестерпимо тяжелыми страданиями, истерзанным великой мукой, нет им ни защиты, ни прибежища, ни облегчения, и они предаются, безысходному отчаянию. В кромешном аду, зарево от которого видно за сто йоджан, в жарком, знойном, губительно палящем, раскаленном пекле, где их со всех шести сторон лижут языки пламени, а оглушительный гул порождает в них смятение и ужас,– как могут они бояться смерти? | |
| "Āma, mahārājā"ti. | “Yes, they can.” | ‘Yes, they can.’ | – Могут, государь. | |
| "Nanu, bhante nāgasena, nirayo ekantadukkhavedanīyo, kissa pana te nerayikā sattā ekantadukkhavedanīyā nirayā cavamānā maccuno bhāyanti, kissa niraye ramantī"ti? | “But, revered Nāgasena, is not hell a place of certain pain? So why should beings in hell be afraid of death which would release them from that certain pain? What! Are they fond of hell?" | ‘But, venerable Nāgasena, is not purgatory a place of certain pain? And, if so, why should the beings in it be afraid of death, which would release them from that certain pain? What! Are they fond of purgatory?’ | – Но, почтенный Нагасена, ведь пребывание в аду – это же беспрестанная мука. Почему же обитатели ада боятся смерти, если с нею их беспрестанная мука кончается? Почему они довольны адом? | |
| "Na te, mahārāja, nerayikā sattā niraye ramanti, muñcitukāmāva te nirayā. | “No, indeed. They do not like it. They long to be released from it. | ‘No, indeed. They like it not. They long to be released from it. | – Вовсе не довольны адом, государь, его обитатели; напротив, им бы только вырваться из ада. | |
| Maraṇasseva so [maraṇasseso (sī. pī.)], mahārāja, ānubhāvo, yena tesaṃ santāso uppajjatī"ti. | That, sire, is the power of death because of which terror arises in them.” | It is the power of death of which they are afraid.’ | Но таково уж величие смерти, что оно повергает их в трепет. | |
| "Etaṃ kho, bhante nāgasena, na saddahāmi, yaṃ muccitukāmānaṃ cutiyā santāso uppajjatīti, hāsanīyaṃ, bhante nāgasena, taṃ ṭhānaṃ, yaṃ te patthitaṃ labhanti, kāraṇena maṃ saññāpehī"ti. | “This I do not believe, revered Nāgasena, that terror of death arises in those who want to be released. They must rejoice at the prospect of the very condition they long for. Convince me by a reason.” | ‘Now this, Nāgasena, I cannot believe, that they, who want to be released, should be afraid of rebirth. They must surely, Nāgasena, rejoice at the prospect of the very condition that they long for. Convince me by some further reason.’ | – Нет, почтенный Нагасена, вот уж этому я не поверю – чтобы их, кому бы только вырваться из ада, конец адского существования мог ужасать. Им бы смеяться от радости, обретая желанное, почтенный Нагасена. Приведи мне какой-нибудь довод. | |
| "Maraṇanti kho, mahārāja, etaṃ adiṭṭhasaccānaṃ tāsanīyaṭṭhānaṃ, etthāyaṃ jano tasati ca ubbijjati ca. | “Death, sire, is a cause for fear for those who have not seen the Four Noble Truths. | ‘Death, great king, is a condition which those who have not seen the truth are afraid of. About it this people is anxious and full of dread. | – Для тех, кто не узрел истин, государь, смерть есть нечто страшное. Перед нею такие люди трепещут и содрогаются. | |
| Yo ca, mahārāja, kaṇhasappassa bhāyati, so maraṇassa bhāyanto kaṇhasappassa bhāyati. | Whoever fears | Whosoever is afraid of a black snake, | Если некто боится |
чёрная змея ещё Все комментарии (1) |
| Yo ca hatthissa bhāyati - pe - sīhassa - pe - byagghassa - pe - dīpissa - pe - acchassa - pe - taracchassa - pe - mahiṃsassa - pe - gavayassa - pe - aggissa - pe - udakassa - pe - khāṇukassa - pe - kaṇṭakassa bhāyati. | a black snake or an elephant or a lion or a hyena or a wild buffalo or fire or water, | or an elephant or lion or tiger or leopard or bear or hyena or wild buffalo or gayal, or of fire or water, or of thorns or spikes or arrows, | слона, льва, тигра, пантеры, медведя, гиены, буйвола, гаваи, огня, воды, пня, колючек или | |
| Yo ca sattiyā bhāyati, so maraṇassa bhāyanto sattiyā bhāyati. | while fearing any of these, is fearing death. | it is in each case of death that he is really in dread, and therefore afraid of them. | если некто боится меча, то, боясь смерти, он именно этого и боится. | |
| Maraṇasseva so [maraṇasseso (sī. pī.)], mahārāja, sarasasabhāvatejo [sarasabhāvatejo (sī. pī.)], tassa sarasasabhāvatejena sakilesā sattā maraṇassa tasanti bhāyanti, muccitukāmāpi, mahārāja, nerayikā sattā maraṇassa tasanti bhāyanti. | This, sire, is the majesty of the essential nature of death because of which all beings who still have defilements tremble at death and fear it. | This, O king, is the majesty of the essential nature of death. And all being not free from sin are in dread and quake before its majesty. In this sense it is that even the beings in purgatory, who long to be released from it, are afraid of death.’ | Смерти, государь, по природе присуще величие440. Из-за этого ее природного величия существа, имеющие аффекты, боятся смерти и трепещут перед нею. Поэтому и обитатели ада, даже желая вырваться из него, боятся смерти и трепещут перед нею. | |
| "Idha, mahārāja, purisassa kāye medo gaṇṭhi uppajjeyya. | “Suppose, sire, a boil were to arise, full of pus, on a man’s body, | ‘Suppose, O king, a boil were to arise, full of matter, on a man’s body, | Представь, государь, что у некоего человека вырос на теле жировик. | |
| So tena rogena dukkhito upaddavā parimuccitukāmo bhisakkaṃ sallakattaṃ āmantāpeyya. | and he, in pain from that disease, and wanting to escape from the danger of it, were to call in a surgeon; | and he, in pain from that disease, and wanting to escape from the danger of it, were to call in a physician and surgeon. | Измученный болезнью, он, желая избавиться от такой напасти, посылает за хирургом. | |
| Tassa vacanaṃ so bhisakko sallakatto sampaṭicchitvā tassa rogassa uddharaṇāya upakaraṇaṃ upaṭṭhāpeyya, satthakaṃ tikhiṇaṃ kareyya, yamakasalākā [dahanasalākaṃ (ka.)] aggimhi pakkhipeyya, khāralavaṇaṃ nisadāya pisāpeyya, api nu kho, mahārāja, tassa āturassa tikhiṇasatthakacchedanena yamakasalākādahanena khāraloṇappavesanena tāso uppajjeyyā"ti? | and the surgeon, accepting the call, were to have a lancet sharpened, have sticks to be used as cauterisers put in the fire, and have lye and salt ground together on a grindstone. Would not fright arise in that afflicted man, sire, with the cutting of the sharp lancet, the burning of the caustic sticks, and the application of the lye and salt?" | And the surgeon, accepting the call, were to make ready some means or other for the removal of his disease—were to have a lancet sharpened, or to have sticks put into the fire to be used as cauterisers, or to have something ground on a grindstone to be mixed in a salt lotion. Now would the patient begin to be in dread of the cutting of the sharp lancet, or of the burning of the pair of caustic sticks, or of the application of the stinging lotion?’ | Хирург соглашается его лечить и принимается готовить свои приспособления, чтобы удалить жировик: затачивает нож, прокаливает на огне щупы для прижигания, толчет в ступке едкую соль. Ведь будет, государь, трястись от страха этот больной, что сейчас его станут резать острым ножом, прижигать ему рану раскаленным щупом, присыпать ее едкой солью? | |
| "Āma bhante"ti. | “Yes, revered sir.” | ‘Yes, he would.’ | – Да, почтенный. | |
| "Iti, mahārāja, tassa āturassa rogā muccitukāmassāpi vedanābhayā santāso uppajjati. | “If the sick man who wants to be free from his ailment can be afraid of pain, | ‘But if the sick man, who wants to be free from his ailment, can fall into dread by the fear of pain, | – Вот видишь, государь: хотя больной и желает избавиться от недуга, он боится боли и потому трепещет. | |
| Evameva kho, mahārāja, nirayā muccitukāmānampi nerayikānaṃ sattānaṃ maraṇabhayā santāso uppajjati. | just so can beings in hell, though they long to be released from it, be afraid of death.” | just so can the beings in purgatory, though they long to be released from it, fall into dread by the fear of death.’ | Вот точно так же, государь, хотя обитатели ада и желают вырваться из него, они боятся смерти и потому трепещут. | |
| "Idha, mahārāja, puriso issarāparādhiko baddho saṅkhalikabandhanena gabbhe pakkhitto parimuccitukāmo assa, tamenaṃ so issaro mocetukāmo pakkosāpeyya. | ‘And suppose, O king, a man who had committed an offence against the crown, when bound with a chain, and cast into a dungeon, were to long for release. And the ruler, wishing to release him, were to send for him. | Представь, государь, что провинившегося перед господином слугу заковали в цепи и бросили в темницу. Конечно, он желает выбраться оттуда. И вот господин решает его освободить и приказывает привести его. | ||
| Api nu kho, mahārāja, tassa issarāparādhikassa purisassa 'katadoso aha'nti jānantassa issaradassanena santāso uppajjeyyā"ti? | Now would not that man, who had thus offended, and knew it, be in dread of the interview with the king?’ | А провинившийся слуга знает за собой вину перед господином. Скажи, государь, он ведь будет трепетать оттого, что сейчас явится на глаза господину? | ||
| "Āma bhante"ti. | ‘Yes, Sir.’ | – Да, почтенный. | ||
| "Iti, mahārāja, tassa issarāparādhikassa purisassa parimuccitukāmāssāpi issarabhayā santāso uppajjati. | – Вот видишь, государь: хотя провинившийся перед господином слуга и желает выйти из темницы, он господина все же боится и потому трепещет. | |||
| Evameva kho, mahārāja, nirayā muccitukāmānampi nerayikānaṃ sattānaṃ maraṇabhayā santāso uppajjatī"ti. | It is in this sense that even beings in hell, who long to be released from it, are afraid of death. | ‘But if so, then can also the beings in purgatory, though they long to be released from it, yet be afraid of death.’ | Вот точно так же, государь, хотя обитатели ада и желают из него вырваться, они боятся смерти и потому трепещут. | |
| "Aparampi, bhante, uttariṃ kāraṇaṃ brūhi, yenāhaṃ kāraṇena okappeyya"nti. | ‘Give me another illustration by which I may be able to harmonise (this apparent discrepancy).’ | – Приведи мне еще какой-нибудь довод, почтенный, чтобы я вполне уверился. | ||
| "Idha, mahārāja, puriso daṭṭhavisena āsīvisena daṭṭho bhaveyya, so tena visavikārena pateyya uppateyya vaṭṭeyya pavaṭṭeyya, athaññataro puriso balavantena mantapadena taṃ daṭṭhavisaṃ āsīvisaṃ ānetvā taṃ daṭṭhavisaṃ paccācamāpeyya, api nu kho, mahārāja, tassa visagatassa purisassa tasmiṃ daṭṭhavise sappe sotthihetu upagacchante santāso uppajjeyyā"ti? | ‘Suppose, O king, a man bitten by a poisonous snake should be afraid, and by the action of the poison should fall and struggle, and roll this way and that. And then that another man, by the repetition of a powerful charm, should compel that poisonous snake to approach to suck the poison back again. Now when the bitten man saw the poisonous snake coming to him, though for the object of curing him, would he not still be in dread of it?’ | – Представь, государь, что человека укусила ядовитая змея, и ну он падать от змеиного яда, ну прыгать, ну корчиться, ну по земле кататься. А тут некто, произнеся могущественное заклинание, понуждает укусившую того змею приползти назад и всосать обратно излитый ею яд441. Ведь будет трястись от страха тот укушенный, когда змея подползет к нему, чтобы всосать яд обратно и исцелить его? | ||
| "Āma bhante"ti. | ‘Yes, Sir.’ | – Да, почтенный. | ||
| Iti, mahārāja, tathārūpe ahimhi sotthihetupi upagacchante tassa santāso uppajjati. | – Вот видишь, государь: раз уж ползет к нему такая змея, хотя бы чтобы исцелить его, он все равно трепещет. | |||
| Evameva kho, mahārāja, nirayā muccitukāmānampi nerayikānaṃ santānaṃ maraṇabhayā santāso uppajjati. | ‘Well, it is just so with the beings in purgatory. | Вот точно так же, государь, хотя обитатели ада и желают вырваться из него, они боятся смерти и потому трепещут. | ||
| Aniṭṭhaṃ, mahārāja, sabbasattānaṃ maraṇaṃ, tasmā nerayikā sattā nirayā parimuccitukāmāpi maccuno bhāyantī"ti. | Death is a thing disliked by all beings. And therefore are they in dread of it though they want to be released from purgatory.’ | Смерть никому из живых существ не желанна, потому и боятся смерти обитатели ада, даже желая выбраться из него. | ||
| "Sādhu, bhante nāgasena, evametaṃ tathā sampaṭicchāmī"ti. | “It is good, revered Nāgasena, thus it is, and I accept it as you say.” | ‘Very good, Nāgasena! That is so, and I accept it as you say.’ | – Отлично, почтенный Нагасена. Так это и есть, я с этим согласен. | |
| Maccubhāyanābhāyanapañho tatiyo. |