| Что нового | Оглавление | Поиск | Закладки | Словарь | Вход | EN / RU |
354 История рождения, связанная со змеёй Перевод Палийский оригинал
| пали | Norbu Buddhist AI Friend - русский | Парибок А.В. - русский | Комментарии |
| Uragovatacaṃ jiṇṇanti idaṃ satthā jetavane viharanto mataputtakaṃ kuṭumbikaṃ ārabbha kathesi. | «Uragova tacaṃ jiṇṇaṃ — “Как змея (сбрасывает) старую кожу” — это Учитель, пребывая в Jetavana, рассказал по поводу домохозяина, у которого умер сын. | «Как змея сменяет кожу…» – это сказал Учитель, пребывая в роще Джеты, по поводу одного домохозяина, у которого умер сын. | |
| Vatthu pana matabhariyamatapitikavatthusadisameva. | Сюжет подобен случаям со смертью жены и со смертью матери и отца. | ||
| Idhāpi tatheva satthā tassa nivesanaṃ gantvā taṃ āgantvā vanditvā nisinnaṃ "kiṃ, āvuso, socasī"ti pucchitvā "āma, bhante, puttassa me matakālato paṭṭhāya socāmī"ti vutte "āvuso, bhijjanadhammaṃ nāma bhijjati, nassanadhammaṃ nāma nassati, tañca kho na ekasmiṃyeva kule, nāpi ekasmiññeva gāme, atha kho aparimāṇesu cakkavāḷesu tīsu bhavesu amaraṇadhammo nāma natthi, tabbhāveneva ṭhātuṃ samattho ekasaṅkhāropi sassato nāma natthi, sabbe sattā maraṇadhammā, sabbe saṅkhārā bhijjanadhammā, porāṇakapaṇḍitāpi putte mate 'maraṇadhammaṃ mataṃ, nassanadhammaṃ naṭṭha'nti na sociṃsū"ti vatvā tena yācito atītaṃ āhari. | И здесь так же: Учитель пришёл в его дом и, когда тот пришёл, поклонился и сел, спросил: “Что, āvuso, ты печалишься?” Тот ответил: “Да, bhante, со времени смерти моего сына я печалюсь”. (Будда) сказал: “Āvuso, то, что по природе ломающееся (bhijjana-dhamma), ломается; то, что по природе исчезающее (nassana-dhamma), исчезает. И это не лишь в одной семье, не лишь в одной деревне: во бесчисленных мирах (cakkavāḷa) в трёх становлениях (bhava) нет такого, как природа не-умереть (amaraṇa-dhamma). Даже в своём состоянии "как есть" (tabbhāvena) не способен устоять; не существует ни одного составного, который назывался бы вечным (sassata). Все существа — подвержены смерти (maraṇa-dhamma); все составное — по природе подвержено распаду. И древние мудрецы, когда умирали их сыновья, говорили: ‘умер тот, кто имеет природу умереть; исчезло то, что имеет природу исчезать’ — и не скорбели”. Сказав так, по его просьбе, (Учитель) привёл историю прошлого. | Учитель пришел к нему домой, а хозяин встретил его, усадил. «Что, милый, горюешь?» – спросил Учитель. «Да, почтенный. С тех пор как сын мой умер, все и горюю». – «Что поделаешь! Что может разрушиться – непременно разрушится, что может погибнуть – непременно погибнет. Не у одного тебя так, да и не только в этой деревне. Ведь во всех безграничных вселенных, во всех трех видах существования ты не найдешь бессмертных. И нет ничего составного, что навечно осталось бы целым. Всем существам суждено умереть, а всему сложному – распасться. Вот и в древности случилось так, что когда у мудрого человека умер сын, он не стал горевать, он помнил: «Погибло то, чему и суждено погибнуть», – сказал Учитель и по просьбе домохозяина поведал о былом. | |
| Atīte bārāṇasiyaṃ brahmadatte rajjaṃ kārente bodhisatto bārāṇasiyaṃ dvāragāmake brāhmaṇakule nibbattitvā kuṭumbaṃ saṇṭhapetvā kasikammena jīvikaṃ kappesi. | В прошлом, когда в Bārāṇasī правил Brahmadatta, Бодхисатта родился в семье брахмана в пригородной деревне Bārāṇasī. Устроив хозяйство, он обеспечивал жизнь земледельческим трудом. | «Некогда в Варанаси правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва тогда родился в брахманской семье в деревне у ворот Варанаси. Был он главой семьи и зарабатывал на жизнь земледелием. | |
| Tassa putto ca dhītā cāti dve dārakā ahesuṃ. | У него было двое детей: сын и дочь. | И было у него двое детей: сын и дочь. | |
| So puttassa vayappattassa samānakulato kumārikaṃ āharitvā adāsi, iti te dāsiyā saddhiṃ cha janā ahesuṃ – bodhisatto, bhariyā, putto, dhītā, suṇisā, dāsīti. | Когда сын достиг возраста, он привёл для него девушку из равного рода и отдал ему. Так они, вместе с рабыней, были шестеро: Бодхисатта, жена, сын, дочь, невестка и рабыня. | Когда сын его подрос, Бодхисаттва женил его на девушке из подходящей семьи, и всего стало в их доме, вместе с рабыней, шесть человек: сам Бодхисаттва, его жена, сын, дочь, сноха и рабыня. | |
| Te samaggā sammodamānā piyasaṃvāsā ahesuṃ. | Они были единодушны, ладили, жили в любовном согласии. | Жили они все в мире и добром согласии. | |
| Bodhisatto sesānaṃ pañcannaṃ evaṃ ovādaṃ deti "tumhe yathāladdhaniyāmeneva dānaṃ detha, sīlaṃ rakkhatha, uposathakammaṃ karotha, maraṇassatiṃ bhāvetha, tumhākaṃ maraṇabhāvaṃ sallakkhetha, imesañhi sattānaṃ maraṇaṃ dhuvaṃ, jīvitaṃ addhuvaṃ, sabbe saṅkhārā aniccā khayavayadhamminova, rattiñca divā ca appamattā hothā"ti. | Бодхисатта давал тем пятерым такой наставление: «Вы раздавайте дары так, как у вас получается; соблюдайте нравственность; совершайте деяние упосатхи; развивайте памятование о смерти; размышляйте о собственной смертности. Ибо для этих существ смерть — вещь надежная, а жизнь — ненадежная; все составные явления непостоянны, подвержены распаду и исчезновению. И ночью и днем будьте неусыпны (внимательны).»”. | Всем своим домочадцам Бодхисаттва давал такие наставления: «Одаривайте нуждающихся, чем только можете, не преступайте обетов, совершайте обряды упосатхи. А главное – не забывайте о смерти, хорошенько запомните, что всем вам суждено умереть. Ведь всем нам достоверно известно, что мы умрем, а вот сколько мы проживем – никто не знает. Ничто составленное из частей не вечно и может разрушиться. Поэтому пуще всего берегитесь беспечности!» | |
| Te "sādhū"ti ovādaṃ sampaṭicchitvā appamattā maraṇassatiṃ bhāventi. | Они, приняв наставление со словом “sādhu”, старательно развивали maraṇassati. | Остальные внимали его наставлениям и старались не предаваться беспечности и постоянно помнить о смерти. | |
| Athekadivasaṃ bodhisatto puttena saddhiṃ khettaṃ gantvā kasati. | Однажды Бодхисатта вместе с сыном пошёл на поле и пахал. | И вот однажды Бодхисаттва пришел с сыном на поле пахать. | |
| Putto kacavaraṃ saṅkaḍḍhitvā jhāpeti. | Сын сгребал мусор и сжигал. | Сын сгреб в кучу всякий мусор и поджег его. | |
| Tassāvidūre ekasmiṃ vammike āsīviso atthi. | Неподалёку, в одном термитнике, жил ядовитый змей (āsīvisa). | Невдалеке в муравейнике сидела кобра, | |
| Dhūmo tassa akkhīni pahari. | Дым ударил ему в глаза. | и дым начал есть ей глаза. | |
| So kuddho nikkhamitvā "imaṃ nissāya mayhaṃ bhaya"nti catasso dāṭhā nimujjāpento taṃ ḍaṃsi, so parivattitvā patito. | Разозлившись, он вылез, думая: «Из-за этого у меня опасность», и, вогнав четыре клыка, укусил того; тот перевернулся и упал. | «Это он нарочно подстроил!» – разозлилась она, выползла наружу и укусила его всеми четырьмя ядовитыми клыками. Сын тут же упал и умер. | |
| Bodhisatto parivattitvā taṃ patitaṃ disvā goṇe ṭhapetvā gantvā tassa matabhāvaṃ ñatvā taṃ ukkhipitvā ekasmiṃ rukkhamūle nipajjāpetvā pārupitvā neva rodi na paridevi – "bhijjanadhammaṃ pana bhinnaṃ, maraṇadhammaṃ mataṃ, sabbe saṅkhārā aniccā maraṇanipphattikā"ti aniccabhāvameva sallakkhetvā kasi. | Бодхисатта, обернувшись и увидев, что тот упал, остановил волов, подошёл и, поняв, что он мёртв, поднял его, уложил у корня дерева, накрыл покрывалом, и не плакал, не рыдал: «То, что имеет природу разбиваться, разбито; то, что имеет природу умирать, умерло; все составные явления непостоянны и ведут к смерти», — сосредоточившись на самой природе непостоянства (anicca-bhāva), продолжил пахать. | Бодхисаттва заметил, что он упал, остановил быков, подошел, посмотрел. Видит – сын мертв. Тогда он взял тело, перенес его под дерево и одел – но не плакал, не причитал. «Разрушилось то, что должно было разрушиться, – твердо помнил он. – Умер тот, кому и была суждена смерть. Ведь ничто составное не вечно, все должно кончиться смертью». Так он, держась мысли о бренности всего сущего, снова стал за плуг. | |
| So khettasamīpena gacchantaṃ ekaṃ paṭivissakaṃ purisaṃ disvā "tāta, gehaṃ gacchasī"ti pucchitvā "āmā"ti vutte tena hi amhākampi gharaṃ gantvā brāhmaṇiṃ vadeyyāsi "ajja kira pubbe viya dvinnaṃ bhattaṃ anāharitvā ekassevāhāraṃ āhareyyātha, pubbe ca ekikāva dāsī āhāraṃ āharati, ajja pana cattāropi janā suddhavatthanivatthā gandhapupphahatthā āgaccheyyāthā"ti. | Увидев проходившего мимо поля соседского мужчину, он спросил: «Сынок, идёшь домой?» — «Да». — «Тогда зайди и к нашему дому и скажи брахманке: “Сегодня, не принося, как раньше, пищу на двоих, принесите пищу лишь на одного; и если прежде одна только рабыня приносила пищу, то сегодня пусть придут все четверо, одетые в чистые одежды, с благовониями и цветами”». | Мимо поля проходил знакомый. Бодхисаттва окликнул его: «Приятель, ты не домой ли?» – «Домой». – «Тогда будь добр, зайди и к нам и передай моей жене, что сегодня еды на двоих не понадобится, – пусть принесет только на одного, да пусть приходит сама, а не посылает, как обычно, рабыню. А лучше пусть приходят все четверо, пусть наденут чистую одежду и возьмут с собою цветов и благовоний». | |
| So "sādhū"ti gantvā brāhmaṇiyā tatheva kathesi. | Тот ответил: «Sādhu», пошёл и именно так сказал брахманке. | Тот все в точности передал. | |
| Kena te, tāta, imaṃ sāsanaṃ dinnanti. | «Кем тебе, сынок, передано это послание?» — | «Кто это такое сказал?» – спросила брахманка. | |
| Brāhmaṇena, ayyeti. | «Брахманом, ayyē». | «Твой муж, уважаемая». – | |
| Sā "putto me mato"ti aññāsi, kampanamattampissā nāhosi. | Она поняла: «Мой сын умер», — и у неё не было даже дрожи. | «Значит, сын мой умер», – догадалась она и даже не содрогнулась: | |
| Evaṃ subhāvitacittā suddhavatthanivatthā gandhapupphahatthā dāsiṃ pana āhāraṃ āharāpetvā sesehi saddhiṃ khettaṃ agamāsi. | Так, с хорошо взращённым умом, в чистых одеждах, с благовониями и цветами, велела рабыне нести пищу и вместе с остальными отправилась на поле. | она научилась владеть собой. Оделась она во все чистое, взяла цветы и благовония, велела еду захватить и пошла со всеми на поле. | |
| Ekassapi roditaṃ vā paridevitaṃ vā nāhosi. | Никто не плакал и не рыдал. | И ни один из них не стал плакать и причитать. | |
| Bodhisatto puttassa nipannachāyāyameva nisīditvā bhuñji. | Бодхисатта сел есть прямо возле лежащего сына (букв. в тени лежащего сына). | Бодхисаттва поел под тем же деревом, где лежал покойник; | |
| Bhuttāvasāne sabbepi dārūni uddharitvā taṃ citakaṃ āropetvā gandhapupphehi pūjetvā jhāpesuṃ. | По окончании еды все извлекли дрова, возложили его на погребальный костёр, почтили благовониями и цветами и сожгли. | потом они собрали дров, уложили покойника на погребальный костер, забросали его цветами, умастили благовониями и костер подожгли. | |
| Ekassa ca ekabindupi assu nāhosi, sabbepi subhāvitamaraṇassatino honti. | И ни у одного не появилось ни капли слезы; все были хорошо развиты в памятовании о смерти (maraṇassati). | Ни у кого и слезинки не показалось: все собою владели, все помнили, что смерть неизбежна. | |
| Tesaṃ sīlatejena sakkassa āsanaṃ uṇhākāraṃ dassesi. | От силы их добродетели (sīla-teja) сиденье Сакки (царя богов) дало знак жара. | И от пыла их добродетели Шакру стало припекать снизу на его троне. | |
| So "ko nu kho maṃ ṭhānā cāvetukāmo"ti upadhārento tesaṃ guṇatejena uṇhabhāvaṃ ñatvā pasannamānaso hutvā "mayā etesaṃ santikaṃ gantvā sīhanādaṃ nadāpetvā sīhanādapariyosāne etesaṃ nivesanaṃ sattaratanaparipuṇṇaṃ katvā āgantuṃ vaṭṭatī"ti vegena tattha gantvā āḷāhanapasse ṭhito "tāta, kiṃ karothā"ti āha. | Он, размышляя: «Кто же хочет сдвинуть меня с места?», распознал жар как возникший от силы их качеств и, умилённый, подумал: «Надлежит мне прийти к ним, дать им возглас льва (sīhanāda), а в конце этого львиного возгласа сделать их дом наполненным семью сокровищами (satta-ratana), и уйти». Мгновенно прибыл туда и, встав возле погребального места, сказал: «Друзья, что вы делаете?» — | «Кто это хочет лишить меня престола?» – задумался он и скоро понял, что донимающий его жар исходит от пламени их достоинств. Он порадовался за них и решил: «Спущусь-ка я к ним и тем дам им случай поведать во всеуслышанье об их победе над печалью, а потом всю эту семью осыплю дождем драгоценностей». И, тотчас перенесшись туда, он стал подле погребального костра и спросил: «Что вы делаете?» – | |
| "Ekaṃ manussaṃ jhāpema, sāmī"ti. | «Сжигаем одного человека, господин». — | «Покойника сжигаем, господин». – | |
| "Na tumhe manussaṃ jhāpessatha, ekaṃ pana migaṃ māretvā pacatha maññe"ti. | «Нет, вы не человека сжигаете; должно быть, убили оленя и жарите». — | «Не может быть, чтобы вы сжигали покойника. Оленя, наверно, жарите». – | |
| "Natthetaṃ sāmi, manussameva jhāpemā"ti. | «Нет, господин, именно человека сжигаем». — | «Вовсе нет, господин. Это и впрямь покойник». – | |
| "Tena hi verimanusso vo bhavissatī"ti. | «Тогда это, верно, ваш враг-человек?» | «Так это, стало быть, ваш недруг?» – | |
| Atha naṃ bodhisatto "orasaputto no sāmi, na veriko"ti āha. | Бодхисатта ответил: «Это наш родной сын, господин, не враг». — | «Это, господин, мой родной сын, а не недруг», – ответил ему Бодхисаттва. | |
| "Tena hi vo appiyaputto bhavissatī"ti? | «Тогда он вам нелюбим?» — | «Видно, сын был нелюбимый?» – | |
| "Ativiya piyaputto, sāmī"ti. | «Очень любим, господин». — | «Любимый, и очень». – | |
| "Atha kasmā na rodasī"ti? | «Почему же не плачете?» | «Почему же ты не плачешь?» | |
| So arodanakāraṇaṃ kathento paṭhamaṃ gāthamāha – | И, объясняя причину не-плача, он произнёс первую строфу. | Бодхисаттва объяснил, почему он не плачет: | |
| 19. | |||
| "Uragova tacaṃ jiṇṇaṃ, hitvā gacchati saṃ tanuṃ; | Как змея, оставив старую кожу, уходит, сбросив изношенную оболочку, | «Как змея сменяет кожу, Человек сменяет тело, |
Парибок переводит неточно Все комментарии (1) |
| Evaṃ sarīre nibbhoge, pete kālakate sati. | так и когда человек умирает, это тело становится никчёмным, лишённым всякого употребления. | Когда жизни срок исполнен, И уходит без оглядки. | |
| 20. | |||
| "Ḍayhamāno na jānāti, ñātīnaṃ paridevitaṃ; | Сжигаемый на погребальном костре, он не знает о плаче своих родных; | На костре сгорает тело И не внемлет причитаньям. | |
| Tasmā etaṃ na socāmi, gato so tassa yā gatī"ti. | поэтому я об этом не скорблю: он ушёл той дорогой, какая ему надлежала. | Так зачем мне убиваться? Ведь судьбы не переплачешь». | |
| Tattha saṃ tanunti attano sarīraṃ. | «Здесь saṃ tanu означает “собственное тело”. | ||
| Nibbhogeti jīvitindriyassa abhāvena bhogarahite. | “Nibbhoge” — лишённое владения из-за отсутствия жизненного начала. | ||
| Peteti paralokaṃ paṭigate. | “Pete” — ушедший в иной мир. | ||
| Kālakateti katakāle, mateti attho. | “Kālakatē” — сделавший свой срок, то есть умерший. | ||
| Idaṃ vuttaṃ hoti – sāmi, mama putto yathā nāma urago jiṇṇatacaṃ nicchinditvā anoloketvā anapekkho chaḍḍetvā gaccheyya, evaṃ attano sarīraṃ chaḍḍetvā gacchati, tassa jīvitindriyarahite sarīre evaṃ nibbhoge tasmiñca me putte pete puna paṭigate maraṇakālaṃ katvā ṭhite sati ko kāruññena vā paridevena vā attho. | Смысл таков: “Господин, мой сын, как змей, отрезав старую кожу, не оглядываясь и не заботясь, отбросив, уходит, — так, оставив своё тело, уходит. Его тело, лишённое жизненной силы, так и остаётся ‘без-владения’. И когда мой сын ушёл в мир иной, уже перешёл, завершив время смерти, то какой смысл в сострадании или причитаниях? | ||
| Ayañhi yathā sūlehi vijjhitvā ḍayhamāno sukhadukkhaṃ na jānāti, evaṃ ñātīnaṃ paridevitampi na jānāti, tena kāraṇenāhaṃ etaṃ na socāmi. | Ведь тот, кого пронзили кольями и сжигают, не знает ни удовольствия, ни боли; так и он не знает рыданий родных. По этой причине я о нём не скорблю. |
"пронзили кольями" - ИИ бот утверждает, что это метафора, но я её не понял. У Парибка тут тупо лакуна. Все комментарии (1) |
|
| Yā tassa attano gati, taṃ so gatoti. | Какова его собственная участь, туда он и ушёл”». | ||
| Sakko bodhisattassa vacanaṃ sutvā brāhmaṇiṃ pucchi "amma, tuyhaṃ so kiṃ hotī"ti? | Услышав речь Бодхисатты, Сакка спросил у брахманки: «Мать, кем он тебе приходится?» — | Выслушав ответ Бодхисаттвы, Шакра обратился к его жене: «А тебе, мать, кем он доводился?» – | |
| "Dasa māse kucchinā pariharitvā thaññaṃ pāyetvā hatthapāde saṇṭhapetvā vaḍḍhitaputto me, sāmī"ti. | «Вынашиваемый десять месяцев в чреве, вскормленный молоком, поставленный на ноги и выращенный мной сын, господин». | «Это сын мой родимый, господин. Я носила его десять месяцев [12] грудью выкормила, на ноги поставила, человеком вы растила». – | |
| "Amma, pitā tāva purisabhāvena mā rodatu, mātu hadayaṃ pana mudukaṃ hoti, tvaṃ kasmā na rodasī"ti? | — «Мать, отец ещё может не плакать [так как это] по-мужски, но сердце матери мягко. Почему же ты не плачешь?» | «Отец все же мужчина, потому и не плачет, а как же ты, мать? Ведь у матери сердце податливо, почему ж ты не плачешь?» | |
| Sā arodanakāraṇaṃ kathentī – | И она, рассказывая причину своего не-плача, произнесла строфу. | Она объяснила: | |
| 21. | |||
| "Anavhito tato āgā, ananuññāto ito gato; | Незваным он пришёл сюда, и без разрешения отсюда ушёл. | Он явился к нам без спроса, И ушёл, не попрощавшись. | |
| Yathāgato tathā gato, tattha kā paridevanā. | Как пришёл, так и ушёл — что же тут оплакивать? | Жизнь приходит и уходит, Горевать о том не надо. | |
| 22. | |||
| "Ḍayhamāno na jānāti, ñātīnaṃ paridevitaṃ; | Сжигаемый на погребальном костре, он не знает о плаче своих родных; | На костре сгорает тело И не внемлет причитаньям. | |
| Tasmā etaṃ na socāmi, gato so tassa yā gatī"ti. – gāthādvayamāha – | поэтому я об этом не скорблю: он ушёл той дорогой, какая ему надлежала. | Так зачем мне убиваться? Ведь судьбы не переплачешь». | |
| Tattha anavhitoti ayaṃ tāta mayā paralokato anavhito ayācito. | «Здесь anavhitoti: “Этот, милый, мной из потустороннего мира не призван, не испрошен.” | ||
| Āgāti amhākaṃ gehaṃ āgato. | Āgā: пришёл в наш дом. | ||
| Itoti ito manussalokato gacchantopi mayā ananuññātova gato. | Ito: отсюда, из мира людей, уходя, также мной без разрешения ушёл. | ||
| Yathāgatoti āgacchantopi yathā attanova ruciyā āgato, gacchantopi tatheva gato. | Yathāgato: приходя, пришёл, как ему самому было угодно; уходя, так же ушёл. | ||
| Tatthāti tasmiṃ tassa ito gamane kā paridevanā. | Tattha: в этом его уходе отсюда какая может быть скорбь с причитанием? | ||
| Ḍayhamānoti gāthā vuttanayena veditabbā. | Ḍayhamāno: понимается в соответствии с тем, как сказано в гатхе. | ||
| Sakko brāhmaṇiyā kathaṃ sutvā tassa bhaginiṃ pucchi "amma, tuyhaṃ so kiṃ hotī"ti? | Сакка, выслушав рассказ брахманки, спросил его сестру: “Мать, кем он тебе приходится?” — | Выслушав слова матери, Шакра спросил сестру покойного: «А тебе, милая, кем он доводился?» – | |
| "Bhātā me, sāmī"ti. | “Он мой брат, господин.” — | «Это мой брат, господин». – | |
| "Amma, bhaginiyo nāma bhātūsu sinehā honti, tvaṃ kasmā na rodasī"ti? | “Мать, сёстры, как известно, питают привязанность к братьям; почему же ты не плачешь?” | «Милая, сестры ведь любят братьев, почему ж ты не плачешь?» | |
| Sā arodanakāraṇaṃ kathentī – | И она, рассказывая причину своего не‑плача, произнесла строфу… | Она тоже объяснила: | |
| 23. | |||
| "Sace rode kisā assaṃ, tassā me kiṃ phalaṃ siyā; | Если бы я рыдала и худела, что бы был в том мне за плод? | ||
| Ñātimittasuhajjānaṃ, bhiyyo no aratī siyā. | Для родных, друзей и доброжелателей лишь больше было бы страданья. | ||
| 24. | |||
| Ḍayhamāno na jānāti, ñātīnaṃ paridevitaṃ; | Сжигаемый на погребальном костре, он не знает о плаче своих родных; | ||
| Tasmā etaṃ na socāmi, gato so tassa yā gatī"ti. – gāthādvayamāha – | поэтому я об этом не скорблю: он ушёл той дорогой, какая ему надлежала. | Так зачем мне убиваться? Ведь судьбы не переплачешь». | |
| Tattha saceti yadi ahaṃ bhātari mate rodeyyaṃ, kisasarīrā assaṃ. | “Здесь sace — ‘если’: если бы я плакала по умершем брате, моё тело исхудало бы. | ||
| Bhātu pana me tappaccayā vuḍḍhi nāma natthīti dasseti. | И показывает: у моего брата не было бы никакой пользы от этого. | ||
| Tassā meti tassā mayhaṃ rodantiyā kiṃ phalaṃ ko ānisaṃso bhaveyya. | ‘Tassā me’ — какая была бы мне польза, какой выигрыш от моего плача? | ||
| Mayhaṃ avuddhi pana paññāyatīti dīpeti. | Напротив, обнаружилась бы моя ущербность. | ||
| Ñātimittasuhajjānanti ñātimittasuhadānaṃ. | ‘Ñātimittasuhajjānaṃ’ — родных, друзей и близкосердечных; | ||
| Ayameva vā pāṭho. | возможен и такой вариант чтения. | ||
| Bhiyyo noti ye amhākaṃ ñātī ca mittā ca suhadayā ca, tesaṃ adhikatarā arati siyā. | ‘Bhiyyo no’ — у наших родных, друзей и близких стало бы ещё больше огорчения.” | ||
| Sakko bhaginiyā kathaṃ sutvā bhariyaṃ pucchi "amma, tuyhaṃ so kiṃ hotī"ti? | Сакка, выслушав слова сестры, спросил жену: “Мать, кем он тебе приходится?” — | Выслушав слова сестры, Шакра спросил у его вдовы: «А тебе, милая, кем он доводился?» – | |
| "Pati me, sāmī"ti. | “Он мой муж, господин.” — | «Мужем, господин». – | |
| "Itthiyo nāma patimhi mate vidhavā honti anāthā, tvaṃ kasmā na rodasī"ti. | “Женщины, когда муж умирает, становятся вдовами, беззащитными. Почему же ты не плачешь?” | «Когда муж умирает, жена остается одна, беззащитной вдовой. Почему ж ты не плачешь?» | |
| Sāpissa arodanakāraṇaṃ kathentī – | И она, рассказывая причину своего не‑плача, произнесла строфу… | Она объяснила: | |
| 25. | |||
| "Yathāpi dārako candaṃ, gacchantamanurodati; | Как дитя за луной бегущей слёзно гонится, | ||
| Evaṃsampadamevetaṃ, yo petamanusocati. | таков по исходу же плач того, кто мёртвого оплакивает. | ||
| 26. | |||
| "Ḍayhamāno na jānāti, ñātīnaṃ paridevitaṃ; | Сжигаемый на погребальном костре, он не знает о плаче своих родных; | На костре сгорает тело И не внемлет причитаньям. | |
| Tasmā etaṃ na socāmi, gato so tassa yā gatī"ti. – gāthādvayamāha – | поэтому я об этом не скорблю: он ушёл той дорогой, какая ему надлежала. | Так зачем же убиваться? Ведь судьбы не переплачешь». | |
| Tassattho – yathā nāma yattha katthaci yuttāyuttaṃ labbhanīyālabbhanīyaṃ ajānanto bāladārako mātu ucchaṅge nisinno puṇṇamāsiyaṃ puṇṇaṃ candaṃ ākāse gacchantaṃ disvā "amma, candaṃ me dehi, amma, candaṃ me dehī"ti punappunaṃ rodati, evaṃsampadamevetaṃ, evaṃnipphattikameva etaṃ tassa ruṇṇaṃ hoti, yo petaṃ kālakataṃ anusocati. | Смысл таков. Подобно тому как глупый маленький ребёнок, не понимая, что уместно и неуместно, что достижимо и недостижимо, сидя на материнских коленях, в полнолуние, увидев в небе полный месяц, снова и снова плачет: “Мама, дай мне луну, мама, дай мне луну!”, — таково же это, именно такова по исходу этого рода плачевность у того, кто оплакивает ушедшего, умершего. | ||
| Itopi ca bālataraṃ. | И это ещё глупее. | ||
| Kiṃkāraṇā? | Почему? | ||
| So hi vijjamānacandaṃ anurodati, mayhaṃ pana pati mato etarahi avijjamāno sūlehi vijjhitvā ḍayhamānopi na kiñci jānātīti. | Тот ребёнок просит то, что существует — луну; а мой муж умер, сейчас не существует, и даже если бы его пронзали кольями и сжигали, он ничего бы не знал». | ||
| Sakko bhariyāya vacanaṃ sutvā dāsiṃ pucchi "amma, tuyhaṃ so kiṃ hotī"ti? | Выслушав слова жены, Сакка спросил рабыню: «Мать, кем он тебе приходится?» — | Выслушав ответ вдовы, Шакра спросил у рабыни: «Милая, а тебе кем он доводился?» – | |
| "Ayyo me, sāmī"ti. | «Мой господин, владыка». — | «Это мой хозяин, господин». – | |
| "Nanu tvaṃ iminā pīḷetvā pothetvā paribhuttā bhavissasi, tasmā "sumuttā aha"nti na rodasī"ti. | «Разве он не угнетал тебя, не бил и не пользовался тобой? Поэтому ты, мол, радуешься освобождению и не плачешь?» — | «Наверное, он тобою помыкал, бил тебя и мучил, потому ты и не плачешь? Верно, думаешь: наконец-то он умер». – |
Парибок спрятал сексуальный подтекст слова paribhuttā, переведя как "мучил". ))) Все комментарии (1) |
| 'Sāmi, mā evaṃ avaca, na etaṃ etassa anucchavikaṃ, khantimettānuddayasampanno me ayyaputto, ure saṃvaḍḍhitaputto viya ahosī'ti. | «Господин, не говорите так; это ему не подобает. Сын моего господина был исполнен терпения, доброжелательности и сострадания; он был для меня как сын, выращенный на груди». — | «Не говори так, господин. С ним такое вовсе не вяжется. Хозяин мой был человек терпеливый, жалостливый, участливый, относился ко мне, как приемный сын». – | |
| "Atha kasmā na rodasī"ti? | «Тогда почему же ты не плачешь?» | «Почему же ты не плачешь?» | |
| Sāpissa arodanakāraṇaṃ kathentī – | И она, объясняя причину своего не-плача, произнесла строфу… | Та тоже объяснила, почему не плачет: | |
| 27. | |||
| "Yathāpi udakakumbho, bhinno appaṭisandhiyo; | Как водяной кувшин, разбит — не восстановится, | «Если я горшок разбила – Черепки не склеишь снова. | |
| Evaṃsampadamevetaṃ, yo petamanusocati. | таков по исходу же плач того, кто мёртвого оплакивает. | Причитания по мертвым К жизни их вернуть бессильны. | |
| 28. | |||
| "Ḍayhamāno na jānāti, ñātīnaṃ paridevitaṃ; | Сжигаемый на погребальном костре, он не знает о плаче своих родных; | На костре сгорает тело И не внемлет причитаньям. | |
| Tasmā etaṃ na socāmi, gato so tassa yā gatī"ti. – gāthādvayamāha – | поэтому я об этом не скорблю: он ушёл той дорогой, какая ему надлежала. | Так зачем же убиваться? Ведь судьбы не переплачешь». | |
| Tassattho – yathā nāma udakakumbho ukkhipiyamāno patitvā sattadhā bhinno puna tāni kapālāni paṭipāṭiyā ṭhapetvā saṃvidahitvā paṭipākatikaṃ kātuṃ na sakkoti, yo petamanusocati, tassapi etamanusocanaṃ evaṃnipphattikameva hoti, matassa puna jīvāpetuṃ asakkuṇeyyattā iddhimato vā iddhānubhāvena bhinnaṃ kumbhaṃ saṃvidahitvā udakassa pūretuṃ sakkā bhaveyya, kālakato pana iddhibalenāpi na sakkā paṭipākatitaṃ kātunti. | Смысл таков. Подобно тому как кувшин с водой, поднятый, упав, разбивается на семь частей, и затем, даже если поставить те черепки по порядку и сложить их, невозможно вернуть его в прежнее состояние, — так и у того, кто оплакивает ушедшего: его оплакивание имеет именно такой исход, поскольку невозможно оживить умершего. Если бы обладающий чудесной силой мог, силой иддхи, собрать разбитый кувшин и снова наполнить его водой, это было бы возможно; но умершего нельзя вернуть к прежнему состоянию даже силой иддхи. | ||
| Itarā gāthā vuttatthāyeva. | Остальные строфы — в том же смысле, как сказано. | ||
| Sakko sabbesaṃ dhammakathaṃ sutvā pasīditvā "tumhehi appamattehi maraṇassati bhāvitā, tumhe ito paṭṭhāya sahatthena kammaṃ mā karittha, ahaṃ, sakko devarājā, ahaṃ vo gehe satta ratanāni aparimāṇāni karissāmi, tumhe dānaṃ detha, sīlaṃ rakkhatha, uposathakammaṃ karotha, appamattā hothā"ti tesaṃ ovādaṃ datvā gehaṃ aparimitadhanaṃ katvā pakkāmi. | Выслушав у всех проповедь Дхаммы, Сакка обрадовался и сказал: “Вы были нерасслаблены, развивали памятование о смерти (maraṇassati). Отныне вы не трудитесь ручным трудом: я, Сакка, царь богов, сделаю ваше домашнее хозяйство неисчерпаемо богатым семью сокровищами. Дарите (dāna), храните обеты (sīla), совершайте обетный день (uposatha), будьте неусыпны (appamāda).” Дав им наставление, он сделал дом несметно богатым и ушёл. | Выслушал Шакра их речи, исполненные дхармы, и благосклонно сказал: «Вы и впрямь отрешились от беспечности и научились помнить о смерти. Я не хочу, чтобы впредь вы зарабатывали себе пропитание своими руками. Я царь богов Шакра. Я наполню отныне ваш дом лучшими сокровищами без счету. А вы приносите дары, блюдите обеты, совершайте обряды упосатхи и не предавайтесь беспечности». Такое дал он им наставление, одарил их несметными богатствами и вернулся на небеса». | |
| Satthā imaṃ dhammadesanaṃ āharitvā saccāni pakāsetvā jātakaṃ samodhānesi, saccapariyosāne kuṭumbiko sotāpattiphale patiṭṭhahi. | Наставник, приведя эту проповедь Дхаммы, открыл истины четыре истины, и завершив джātаку, совершил соотнесение: на завершении истин хозяин дома утвердился в плоде вступления в поток (sotāpatti-phala). | Закончив этот рассказ о дхарме, Учитель изъяснил арийские положения, а затем так отождествил перерождения: | |
| Tadā dāsī khujjuttarā ahosi, dhītā uppalavaṇṇā, putto rāhulo, mātā khemā, brāhmaṇo pana ahameva ahosinti. | Тогда рабыней была Кхудджуттара, дочь — Уппалаваṇṇa, сын — Рахула, мать — Кхема, а брахман — это был я сам. | «Рабыней тогда была Кубджоттара, дочерью – Утпалаварна, сыном – Рахула, матерью – Кшема, а брахманом был я сам». Домохозяин, услышав объяснение, обрел плод прорезавшегося слуха. | |
| Uragajātakavaṇṇanā catutthā. | Таково объяснение Урага-джатаки, четвертой [по счёту в вагге]. |