9. Вопрос о наличии у воды жизненного начала

9."Bhante nāgasena, imaṃ udakaṃ aggimhi tappamānaṃ cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidhaṃ, kiṃ nu kho, bhante nāgasena, udakaṃ jīvati, kiṃ kīḷamānaṃ saddāyati, udāhu aññena paṭipīḷitaṃ saddāyatī"ti?

Venerable Nāgasena, this water when boiling over the fire gives forth many a sound, hissing and simmering. Is then, Nāgasena, the water alive? Is it shouting at play? or is it crying out at the torment inflicted on it?’

Почтенный Нагасена, когда вода нагревается на огне, она бурлит, клокочет и по-всякому шумит. Не значит ли это, почтенный Нагасена, что вода живая? Может, она шумит играючи или шумит, мучимая чем-то?

"Na hi, mahārāja, udakaṃ jīvati, natthi udake jīvo vā satto vā, api ca, mahārāja, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidha"nti.

‘It is not alive, O king, there is no soul or being in water. It is by reason of the greatness of the shock of the heat of the fire that it gives forth sounds, hissing and simmering.’

– Нет, государь, вода не живая; у воды нет ни души, ни жизни. Бурлит же, клокочет и по-всякому шумит вода из-за сильного нагрева на огне, государь.

"Bhante nāgasena, idhekacce titthiyā udakaṃ jīvatīti sītodakaṃ paṭikkhipitvā udakaṃ tāpetvā vekatikavekatikaṃ paribhuñjanti, te tumhe garahanti paribhavanti 'ekindriyaṃ samaṇā sakyaputtiyā jīvaṃ viheṭhentī'ti, taṃ tesaṃ garahaṃ paribhavaṃ vinodehi apanehi nicchārehī"ti.

‘Now, venerable Nāgasena, there are false teachers who on the ground that the water is alive reject the use of cold water, and warming the water feed themselves on tepid foods of various kinds. ‘These men find fault with you and revile you, saying: “The Sakyaputtiya Samaṇas do injury to the souls of one function.” Dispel, remove, get rid of this their censure and blame.’

– Почтенный Нагасена, иные проповедники считают, что вода живая. Они не употребляют холодной воды, кипятят ее и пользуются ею с тщательностью ювелиров, стараясь ничему не повредить. Они осуждают и порицают вас: шраманы – сыны шакьев терзают-де живую душу, имеющую одно чувство697. Разрушь, отрази, опровергни это их порицание и осуждение.

"Na hi, mahārāja, udakaṃ jīvati, natthi, mahārāja, udake jīvo vā satto vā, api ca, mahārāja, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidhaṃ.

‘The water is not alive, O king. Neither is there therein either soul or being. And it is the great shock of the heat of the fire that makes it sound, hissing and simmering.

– Вода не живая, государь; у воды нет ни души, ни жизни. Бурлит же вода, клокочет и по-всякому шумит, государь, из-за сильного нагрева на огне.

"Yathā, mahārāja, udakaṃ sobbhasarasaritadahataḷākakandarapadaraudapānaninnapokkharaṇigataṃ vātātapavegassa mahantatāya pariyādiyati parikkhayaṃ gacchati, api nu tattha udakaṃ cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidha"nti?

It is like the water in holes in the ground, in ponds and pools and lakes, in reservoirs, in crevices and chasms, in wells, in low-lying places, and in lotus-tanks, which before the mighty onset of the hot winds is so deeply affected that it vanishes away. But does the water in that case, O king, give forth many a sound, hissing and simmering?’

Например, государь, вода в ямах, озерах, прудах, ручьях, водоемах, пещерах, расщелинах, колодцах, низинах и старицах на сильном ветру и солнечном пекле высыхает, испаряется. Разве вода при этом бурлит, клокочет и шумит по-всякому?

"Na hi, bhante"ti.

‘Certainly not, Sir.’

– Нет, почтенный.

"Yadi, mahārāja, udakaṃ jīveyya, tatthāpi udakaṃ saddāyeyya, imināpi, mahārāja, kāraṇena jānāhi 'natthi udake jīvo vā satto vā, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidha'nti.

‘But, if it were alive, the water would then also make some sound. Know therefore, O king, that there is no soul, neither being, in water; and that it is the greatness of the shock of the heat of the water that makes it give forth sounds.

– А если бы вода была живой, государь, она бы и там шумела. Из этого довода можно понять, государь, что у воды ни души, ни жизни нет; бурлит же вода, клокочет и по-всякому шумит из-за сильного нагрева на огне.

"Aparampi, mahārāja, uttariṃ kāraṇaṃ suṇohi 'natthi udake jīvo vā satto vā, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyatī'ti.

‘And hear another reason, O king, for the same thing.

Слушай дальше, государь, еще довод, из которого тоже ясно, что у воды ни души, ни жизни нет и что шумит вода по-всякому из-за сильного нагрева на огне.

Yadā pana, mahārāja, udakaṃ taṇḍulehi sammissitaṃ bhājanagataṃ hoti pihitaṃ uddhane aṭhapitaṃ, api nu tattha udakaṃ saddāyatī"ti?

If water, O king, with grains of rice in it, is put in a vessel and covered up, but not placed over the fireplace, would it then give forth sound?’

Например, государь, если залить водою рис в горшке, прикрыть его крышкой и не ставить на огонь, то будет ли вода шуметь?

"Na hi, bhante, acalaṃ hoti santasanta"nti.

‘No, Sir. It would remain quiet and unmoved.’

– Нет, почтенный. Она тогда недвижна и совершенно спокойна.

"Taṃ yeva pana, mahārāja, udakaṃ bhājanagataṃ aggiṃ ujjāletvā uddhane ṭhapitaṃ hoti, api nu tattha udakaṃ acalaṃ hoti santasanta"nti?

‘But if you were to put the same water, just as it is in the vessel, over a fireplace, and then light up the fire, would the water remain quiet and motionless?’

– А если, государь, эту же самую воду в горшке поставить на очаг, в котором разведен огонь, то вода так и будет недвижной и совершенно спокойной?

"Na hi, bhante, calati khubbhati luḷati āvilati ūmijātaṃ hoti, uddhamadho disāvidisaṃ gacchati, uttarati patarati pheṇamālī hotīti.

‘Certainly not, Sir. It would move and be agitated, become perturbed and all in commotion, waves would arise in it, it would rush up and down and in every direction , it would roll up and boil over, and a garland of foam would be formed above it.’

– Нет, почтенный. Она тогда волнуется, мешается, мутится, баламутится, ходуном ходит, вздымается, опадает, во все стороны стремится, вскипает, сбегает, образует пену.

Kissa pana taṃ, mahārāja, pākatikaṃ udakaṃ na calati santasantaṃ hoti, kissa pana aggigataṃ calati khubbhati luḷati āvilati ūmijātaṃ hoti, uddhamadho disāvidisaṃ gacchati, uttarati patarati pheṇamālī hotī"ti?

‘But why so, O king, when water in its ordinary state remains quiet and motionless?’

– Отчего же, государь, та же самая вода в естественном состоянии недвижна и совершенно спокойна, а на огне волнуется, мешается, мутится, баламутится, ходуном ходит, вздымается, опадает, во все стороны стремится, вскипает, сбегает, образует пену?

"Pākatikaṃ, bhante, udakaṃ na calati, aggikataṃ pana udakaṃ aggisantāpavegassa mahantatāya cicciṭāyati ciṭiciṭāyati saddāyati bahuvidha"nti.

‘It is because of the powerful impulse of the heat of the fire that the water, usually so still, gives forth many a sound, bubbling and hissing.’

– В естественном состоянии вода недвижна, почтенный, вода же на огне бурлит, клокочет и по-всякому шумит из-за сильного нагрева на огне.

"Imināpi mahārāja, kāraṇena jānāhi 'natthi udake jīvo vā satto vā, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyatī'ti.

‘Then thereby know, O king, that there is no soul in water, neither being; and that it is the strong heat of the fire that causes it to make sounds.

– Вот и из этого довода можно понять, государь, что у воды ни души, ни жизни нет; шумит же вода по-всякому из-за сильного нагрева на огне.

"Aparampi, mahārāja, uttaraṃ kāraṇaṃ suṇohi, natthi udake jīvo vā satto vā, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyati.

‘And hear another reason, O king, for the same thing.

Слушай дальше, государь, еще довод, из которого тоже ясно, что у воды нет ни души, ни жизни и что шумит вода по-всякому из-за сильного нагрева на огне.

Hoti taṃ, mahārāja, udakaṃ ghare ghare udakavārakagataṃ pihita"nti?

Is there not water to be found in every house put into water-pots with their mouths closed up?’

Есть ли, государь, при каждом доме закрытая бочка с водою?

"Āma, bhante"ti.

‘Yes, Sir.’

– Да, почтенный.

"Api nu taṃ, mahārāja, udakaṃ calati khubbhati luḷati āvilati ūmijātaṃ hoti, uddhamadho disāvidisaṃ gacchati, uttarati patarati pheṇamālī hotī"ti.

‘Well, does that water move, is it agitated, perturbed, in commotion, does it form into waves, does it rush up and down and in every direction, does it roll up and roll over, is it covered with foam?’

– Разве, государь, вода в ней волнуется, мешается, мутится, баламутится, ходуном ходит, вздымается, опадает, во все стороны стремится, вскипает, сбегает и образует пену?

"Na hi, bhante, acalaṃ taṃ hoti pākatikaṃ udakavārakagataṃ udaka"nti.

‘No! That water is in its ordinary state. It remains still and quiet.’

– Нет, почтенный. Вода в такой бочке недвижна и находится в своем естественном состоянии.

"Sutapubbaṃ pana tayā, mahārāja, 'mahāsamudde udakaṃ calati khubbhati luḷati āvilati ūmijātaṃ hoti, uddhamadho disāvidisaṃ gacchati, uttarati patarati pheṇamālī hoti, ussakkitvā ossakkitvā [ossakkitvā"ti padaṃ sī. pī. potthakesu natthi] velāya paharati saddāyati bahuvidha"'nti?

‘But have you ever heard that all this is true of the water in the great ocean? and that rearing up it breaks against the strand with a mighty roar?’

– Ты когда-либо слыхал, государь, о том, что вода в океане волнуется, мешается, мутится, баламутится, ходуном ходит, вздымается, опадает, во все стороны стремится, вскипает, бежит, образует пену, бьется громадой в берег и по-всякому шумит?

"Āma, bhante, sutapubbaṃ etaṃ mayā diṭṭhapubbañca 'mahāsamudde udakaṃ hatthasatampi dvepi hatthasatāni gagane ussakkatī"'ti.

‘Yes, I have both heard of it, and have seen it myself—how the water in the great ocean lifts itself up a hundred, two hundred, cubits high, towards the sky.’

– Да, почтенный, и слышал, и сам видел. Валы в океане бывают и во сто и в двести локтей высотою.

"Kissa, mahārāja, udakavārakagataṃ udakaṃ na calati na saddāyati, kissa pana mahāsamudde udakaṃ calati saddāyatī"ti?

‘But why, whereas water in its ordinary state remains motionless and still, does the water in the ocean both move and roar?’

– Отчего же, государь, вода в бочке не волнуется и не шумит, а вода в великом океане волнуется и шумит?

"Vātavegassa mahantatāya, bhante, mahāsamudde udakaṃ calati saddāyati, udakavārakagataṃ udakaṃ aghaṭṭitaṃ kehici na calati na saddāyatī"ti.

‘That is by reason of the mighty force of the onset of the wind, whereas the water in the water-jars neither moves nor makes any noise, because nothing shakes it.’

– В великом океане, почтенный, вода волнуется и шумит из-за мощного напора ветра, а вода в бочке ничему не подвергается и потому не волнуется, не шумит.

"Yathā, mahārāja, vātavegassa mahantatāya mahāsamudde udakaṃ calati saddāyati evameva aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyatī"ti.

‘Well, the sounds given forth by boiling water are the result, in a similar way, of the great heat of the fire.’

– Как в океане, государь, вода волнуется и шумит под мощным напором ветра, так же точно, государь, вода шумит из-за сильного нагрева на огне.

"Nanu, mahārāja, bheripokkharaṃ sukkhaṃ sukkhena gocammena onandhantī"ti?

‘Do not people cover over the dried-up mouth of a drum with dried cow-leather?’

Не правда ли, государь, барабан обтягивают высушенной бычьей кожей?

"Āma, bhante".

‘Yes, they do.’

– Да, почтенный.

"Api nu, mahārāja, bheriyā jīvo vā satto vā atthī"ti.

‘Well, is there any soul or being, O king, in a drum?’

– Так что, государь, у барабана души или жизни нет?

"Na hi, bhante"ti.

‘Certainly not, Sir.’

– Нет, почтенный.

"Kissa pana, mahārāja, bherī saddāyatī"ti?

‘Then how is it that a drum makes sounds?’

– Отчего же, государь, барабан звучит?

"Itthiyā vā, bhante, purisassa vā tajjena vāyāmenā"ti.

‘By the action or effort of a woman or a man.’

– Благодаря приложенному к нему усилию женщины или мужчины, почтенный.

"Yathā, mahārāja, itthiyā vā purisassa vā tajjena vāyāmena bherī saddāyati, evameva aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyati.

‘Well, just as that is why the drum sounds, so is it by the effect of the heat of the fire that the water sounds.

– Как барабан звучит благодаря приложенному к нему усилию женщины или мужчины, государь, так же точно и вода шумит из-за сильного нагрева на огне.

Imināpi, mahārāja, kāraṇena jānāhi 'natthi udake jīvo vā satto vā, aggisantāpavegassa mahantatāya udakaṃ saddāyatī'ti.

And for this reason also you might know, O king, that there is no soul, neither being, in water; and that it is the heat of the fire which causes it to make sounds.

Из этого довода тоже можно понять, государь, что у воды нет души или жизни и что шумит вода из-за сильного нагрева на огне.

"Mayhampi tāva, mahārāja, tava pucchitabbaṃ atthi, evameso pañho suvinicchito hoti, kiṃ nu kho, mahārāja, sabbehipi bhājanehi udakaṃ tappamānaṃ saddāyati, udāhu ekaccehi yeva bhājanehi tappamānaṃ saddāyatī"ti?

‘And I, too, O king, have something yet further to ask of you—thus shall this puzzle be thoroughly threshed out. How is it? Is it true of every kind of vessel that water heated in it makes noises, or only of some kinds of vessels?’

У меня, государь, тоже есть о чем спросить тебя – так мы быстро разрешим этот вопрос. Во всяком ли сосуде нагреваясь, шумит вода, или же вода шумит, лишь нагреваясь в некоторых сосудах?

"Na hi, bhante, sabbehipi bhājanehi udakaṃ tappamānaṃ saddāyati, ekaccehi yeva bhājanehi udakaṃ tappamānaṃ saddāyatī"ti.

‘Not of all, Sir. Only of some.’

– Вода шумит, почтенный, нагреваясь не во всяком сосуде. Вода шумит, лишь нагреваясь в некоторых сосудах.

"Tena hi, mahārāja, jahitosi sakasamayaṃ, paccāgatosi mama visayaṃ, natthi udake jīvo vā satto vā.

‘But then you have yourself, O king, abandoned the position you took up. You have come over to my side-that there is no soul, neither being, in water.

– Значит, государь, ты отступаешь от своего утверждения и принимаешь мою точку зрения. Ни души, ни жизни у воды нет.

Yadi, mahārāja, sabbehipi bhājanehi udakaṃ tappamānaṃ saddāyeyya, yuttamidaṃ 'udakaṃ jīvatī'ti vattuṃ.

For only if it made noises in whatever vessel it were heated could it be right to say that it had a soul.

Если бы вода шумела, нагреваясь во всяком сосуде, то уместно было бы сказать, что у воды есть душа или жизнь.

Na hi, mahārāja, udakaṃ dvayaṃ hoti, yaṃ saddāyati, taṃ jīvati, yaṃ na saddāyati, taṃ na jīvatīti.

There cannot be two kinds of water—that which speaks, as it were, which is alive, and that which does not speak, and does not live.

Не две же воды, государь: та, что шумит,– живая, а та, что не шумит,– неживая?

Yadi, mahārāja, udakaṃ jīveyya, mahantānaṃ hatthināgānaṃ ussannakāyānaṃ pabhinnānaṃ soṇḍāya ussiñcitvā mukhe pakkhipitvā kucchiṃ pavesayantānaṃ, tampi udakaṃ tesaṃ dantantare cippiyamānaṃ saddāyeyya.

If all water were alive, then that which the great elephants, when they are in rut, suck up in their trunks, and pour out over their towering frames, or putting into their mouths take right into their stomachs—that water, too, when crushed flat between their teeth, would make a sound.

Будь вода живой, государь, она должна была бы шуметь и в пастях огромных, матерых, ярых слонов, просачиваясь у них сквозь зубы, когда, набрав в хоботы воды, они заливают ее в свои утробы.

Hatthasatikāpi mahānāvā garukā bhārikā anekasatasahassabhāraparipūrā mahāsamudde vicaranti, tāhipi cippiyamānaṃ udakaṃ saddāyeyya.

And great ships, a hundred cubits long, heavily laden, full of hundreds of packages of goods, pass over the sea—the water crushed by them, too, would make sounds.

По океану плавают тяжелые грузовые корабли до ста локтей в длину, нагруженные товаром с многих сотен тысяч телег; вода должна была бы шуметь под их давлением.

Mahatimahantāpi macchā anekasatayojanikakāyā timī timiṅgalā timirapiṅgalā abbhantare nimuggā mahāsamudde nivāsaṭṭhānatāya paṭivasantā mahāudakadhārā ācamanti dhamanti ca, tesampi taṃ dantantarepi udarantarepi cippiyamānaṃ udakaṃ saddāyeyya.

And mighty fish, leviathans with bodies hundreds of leagues long, since they dwell in the great ocean, immersed in the depths of it, must, so living in it, be constantly taking into their mouths and spouting out the ocean—and that water, too, crushed between their gills or in their stomach, would make sounds.

Огромные рыбины с телом длиной не в одну сотню йоджан – тими, тимингала, тимирапингала – находятся всегда в великом океане, погруженные в его глубины, ведь он – их обиталище; они втягивают в себя и выпускают мощные водяные струи698. Вода должна была бы шуметь, просачиваясь у них между зубов, и в их чревах.

Yasmā ca kho, mahārāja, evarūpehi evarūpehi mahantehi paṭipīḷanehi paṭipīḷitaṃ udakaṃ na saddāyati tasmāpi natthi udake jīvo vā satto vāti, evametaṃ, mahārāja, dhārehī"ti.

But as, even when tormented with the grinding and crushing of all such mighty things, the water gives no sound, therefore, O king, you may take it that there is no soul, neither being, in water.’

И коль скоро, государь, вода под таким великим гнетом не шумит, то это значит, что у воды нет ни души, ни жизни. Так это и запомни, государь.

"Sādhu, bhante nāgasena, dosāgato pañho anucchavikāya vibhattiyā vibhatto, yathā nāma, bhante nāgasena, mahagghaṃ maṇiratanaṃ chekaṃ ācariyaṃ kusalaṃ sikkhitaṃ maṇikāraṃ pāpuṇitvā kittiṃ labheyya thomanaṃ pasaṃsaṃ, muttāratanaṃ vā muttikaṃ dussaratanaṃ vā dussikaṃ, lohitacandanaṃ vā gandhikaṃ pāpuṇitvā kittiṃ labheyya thomanaṃ pasaṃsaṃ.

‘Very good, Nāgasena! With fitting discrimination has the puzzle put to you been solved. just, Nāgasena, as a gem of inestimable value which had come into the hands of an able master goldsmith, clever and well trained, would meet with due appreciation, estimation, and praise-just as a rare pearl at the hands of a dealer in pearls, a fine piece of woven stuff at the hands of a cloth merchant, or red sandal wood at the hands of a perfumer—

– Отлично, почтенный Нагасена. Вопрос попал на свое место и подобающим образом рассмотрен. Словно бы редчайшей цены драгоценный самоцвет достался умелому мастеру, опытному, искусному ювелиру и был оценен, прославлен и превознесен, или драгоценная жемчужина – жемчужнику, драгоценная ткань – торговцу тканями, словно драгоценный сандал достался парфюмеру и был оценен, прославлен и превознесен;

Evameva kho, bhante nāgasena, dosāgato [desāgato (sī. pī.)] pañho anucchavikāya vibhattiyā vibhatto, evametaṃ tathā sampaṭicchāmī"ti.

just so in that way has this puzzle put to you been solved with the discrimination it deserved.’

вот точно так же, почтенный Нагасена, вопрос попал на свое место и рассмотрен подобающим образом. Да, это так, я с этим согласен.