| пали | Rhys Davids T.W. - english
|
Парибок А.В. - русский
|
Комментарии |
|
4."Bhante nāgasena, bhāsitampetaṃ bhagavatā – 'aṭṭhime, bhikkhave [aṭṭhime ānanda (a. ni. 8.70)], hetū aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāyā'ti.
|
‘Venerable Nāgasena, the Blessed One said thus: “There are these eight causes, O Bhikkhus, proximate or remote, for a mighty earthquake.”
|
Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: «От таких восьми причин, восьми оснований, о монахи, может произойти великое землетрясение»363.
|
|
|
Asesavacanaṃ idaṃ, nissesavacanaṃ idaṃ, nippariyāyavacanaṃ idaṃ, natthañño navamo hetu mahato bhūmicālassa pātubhāvāya.
|
This is an inclusive statement, a statement which leaves no room for anything to be, supplemented, a statement to which no gloss can be added. There can be no ninth reason for an earthquake.
|
Это окончательное слово, непреложное слово, недвусмысленное слово; ни по какой девятой причине великое землетрясение произойти не может.
|
|
|
Yadi, bhante nāgasena, añño navamo hetu bhaveyya mahato bhūmicālassa pātubhāvāya, tampi hetuṃ bhagavā katheyya.
|
If there were, the Blessed One would have mentioned it. It, is because there is no other, that he left it unnoticed.
|
Если бы, почтенный Нагасена, великое землетрясение могло произойти по какой-то девятой причине, то Блаженный упомянул бы и эту причину.
|
|
|
Yasmā ca kho, bhante nāgasena, natthañño navamo hetu mahato bhūmicālassa pātubhāvāya, tasmā anācikkhito bhagavatā, ayañca navamo hetu dissati mahato bhūmicālassa pātubhāvāya, yaṃ vessantarena raññā mahādāne dīyamāne sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitāti.
|
But we find another, and a ninth reason, when we are told that on Vessantara’s giving his mighty largesse the earth shook seven times.
|
Раз Блаженный ничего более не назвал, то это и значит, что ни по какой девятой причине великое землетрясение произойти не может. Но вот находится и девятая причина произойти великому землетрясению: когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз.
|
|
|
Yadi, bhante nāgasena, aṭṭheva hetū aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāya, tena hi vessantarena raññā mahādāne dīyamāne sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitāti yaṃ vacanaṃ, taṃ micchā.
|
If, Nāgasena, there are eight causes for an earthquake, then what we hear of the earthquake at Vessantara’s largesse is false.
|
Если, почтенный Нагасена, «от восьми причин, восьми оснований может произойти великое землетрясение», то ложны слова, будто, когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз.
|
|
|
Yadi vessantarena raññā mahādāne dīyamāne sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā, tena hi aṭṭheva hetū aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāyāti tampi vacanaṃ micchā.
|
And if that is true, then the statement as to the eight causes of earthquakes is false.
|
Если, когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз, то тогда ложны слова: «От восьми причин, восьми оснований может произойти великое землетрясение».
|
|
|
Ayampi ubhato koṭiko pañho sukhumo dunniveṭhiyo andhakaraṇo ceva gambhīro ca, so tavānuppatto, neso aññena ittarapaññena sakkā visajjetuṃ aññatra tavādisena buddhimatā"ti.
|
This double-headed question, too, is subtle, hard to unravel, dark, and profound. It is now put to you. No one of less knowledge can solve it, only one wise as you.’
|
Вот еще вопрос обоюдоострый, тонкий, закрученный, темный, глубокий. Тебе он поставлен. Только человек с мощным разумом, подобным твоему, и не уступающий тебе мудростью, способен разрешить его.
|
|
|
"Bhāsitampetaṃ, mahārāja, bhagavatā – 'aṭṭhime, bhikkhave, hetū aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāyā'ti.
|
‘The Blessed One made the statement you refer to, O king,
|
– Есть, государь, изречение Блаженного: «От таких восьми причин, восьми оснований, о монахи, может произойти великое землетрясение».
|
|
|
Yaṃ vessantarena raññā mahādāne dīyamāne sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā, tañca pana akālikaṃ kadācuppattikaṃ aṭṭhahi hetūhi vippamuttaṃ, tasmā agaṇitaṃ aṭṭhahi hetūhi.
|
and yet the earth shook seven times at Vessantara’s largesse. But that was out of season, it was an isolated occurrence, it was not included in the eight usual causes, and was not therefore reckoned as one of them.
|
Когда же царь Вессантара совершал великие даяния, то земная твердь сотряслась семь раз. Но это случилось однажды, не в срок364, помимо восьми причин, а потому среди восьми причин и не перечислено.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, loke tayo yeva meghā gaṇīyanti vassiko hemantiko pāvusakoti.
|
just, O king, as there are three kinds of well-known rains reckoned in the world-that of the rainy season, that of the winter months, and that of the two months Āsāḷha and Sāvana.
|
Скажем, государь, насчитывают, как известно, три рода облаков: осенние, зимние и муссонные365.
|
|
|
Yadi te muñcitvā añño megho pavassati, na so megho gaṇīyati sammatehi meghehi, akālameghotveva saṅkhaṃ gacchati.
|
If, besides these, any other rain falls, that is not reckoned among the usual rains, but is called “a rain out of season.”
|
Если из какого-то другого облака пойдет дождь, то такое облако к признанным облакам не причисляют, оно считается облаком «не в свой срок».
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, vessantarena raññā mahādāne dīyamāne yaṃ sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā, akālikaṃ etaṃ kadācuppattikaṃ aṭṭhahi hetūhi vippamuttaṃ, na taṃ gaṇīyati aṭṭhahi hetūhi.
|
|
Вот точно так же, государь, хотя действительно, когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз, но это случилось однажды, не в срок, помимо восьми причин, а потому среди восьми причин и не перечислено.
|
|
|
"Yathā vā pana, mahārāja, himavantā pabbatā pañca nadisatāni sandanti, tesaṃ, mahārāja, pañcannaṃ nadisatānaṃ daseva nadiyo nadigaṇanāya gaṇīyanti.
|
And again, O king, just as there are five hundred rivers which flow down from the Himālayas, but of these ten only are reckoned in enumerations of rivers—
|
Или, скажем, государь, в Гималайских горах берет начало пятьсот рек; но если перечисляют реки, то из этих пятисот, государь, упоминаются лишь десять,
|
|
|
Seyyathīdaṃ, gaṅgā yamunā aciravatī sarabhū mahī sindhu sarassatī vetravatī vītaṃsā candabhāgāti, avasesā nadiyo nadigaṇanāya agaṇitā.
|
the Ganges, the Jumna, the Aciravatī, the Sarabhū, the Mahī, the Indus, the Sarasvatī, the Vetravatī, the Vītaṁsā, and the Candabhāgā—the others not being included in the catalogue
|
а именно Ганга, Ямуна, Ачиравати, Сараю, Махи, Инд, Сарасвати, Ветравати, Витаста и Чандрабхага366. Прочие же реки при перечислении рек не упоминаются,
|
|
|
Kiṃ kāraṇā?
|
|
|
|
|
Na tā nadiyo dhuvasalilā.
|
because of their intermittent flow of water.
|
ибо вода в этих реках бывает не постоянно.
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, vessantarena raññā mahādāne dīyamāne yaṃ sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā, akālikaṃ etaṃ kadācuppattikaṃ aṭṭhahi hetūhi vippamuttaṃ, na taṃ gaṇīyati aṭṭhahi hetūhi.
|
|
Вот точно так же, государь, хотя действительно, когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз, но это случилось однажды, не в срок, помимо восьми причин, а потому среди восьми причин и не перечислено.
|
|
|
"Yathā vā pana, mahārāja, rañño satampi dvisatampi tisatampi amaccā honti, tesaṃ cha yeva janā amaccagaṇanāya gaṇīyanti.
|
And again, O king, just as there are a hundred or two of officers under the king, but only six of them are reckoned as officers of state—
|
Или, скажем, государь, у царя бывает и по сто и по двести советников, однако если перечисляют советников, то упоминают из них только шестерых,
|
|
|
Seyyathīdaṃ, senāpati purohito akkhadasso bhaṇḍāgāriko chattaggāhako khaggaggāhako.
|
the commander-in-chief, the prime minister, and the chief judge, and the high treasurer, and the bearer of the sunshade of state, and the state sword-bearer.
|
а именно полководца, придворного жреца, судью, казначея, хранителя зонта и хранителя меча.
|
|
|
Ete yeva amaccagaṇanāya gaṇīyanti.
|
|
Лишь эти советники упоминаются,
|
|
|
Kiṃ kāraṇā?
|
And why?
|
|
|
|
Yuttattā rājaguṇehi, avasesā agaṇitā, sabbe amaccātveva saṅkhaṃ gacchanti.
|
Because of their royal prerogatives. The rest are not reckoned, they are all called simply officers.
|
ибо они связаны с царским достоинством. Прочих же не упоминают, считается, что это и есть все советники.
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, vessantarena raññā mahādāne dīyamāne yaṃ sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā, akālikaṃ etaṃ kadācuppattikaṃ aṭṭhahi hetūhi vippamuttaṃ, na taṃ gaṇīyati aṭṭhahi hetūhi.
|
Just as in all these cases, great king, the seven times repeated earthquake at the largesse of Vessantara was, as an isolated and extra ordinary occurrence, and distinct from the eight usual ones, not reckoned among those eight causes.’
|
Вот точно так же, государь, хотя действительно, когда царь Вессантара совершал великие даяния, земная твердь сотряслась семь раз, но это случилось однажды, не в срок, помимо восьми причин, а потому среди восьми причин и не перечислено.
|
|
|
"Suyyati nu kho, mahārāja, etarahi jinasāsane katādhikārānaṃ diṭṭhadhammasukhavedanīyakammaṃ, kitti ca yesaṃ abbhuggatā devamanussesū"ti?
|
‘Now have you heard, O king, in the history of our faith of any act of devotion being done so as to receive its recompense even in this present life, the fame of which has reached up to the gods?’
|
Известны ли те, государь, кто, обретя некогда заслуги перед Учением Победителя, еще при жизни счастливо вкусили плоды своего деяния, чья слава вознеслась среди богов и людей?
|
|
|
"Āma, bhante, suyyati etarahi jinasāsane katādhikārānaṃ diṭṭhadhammasukhavedanīyakammaṃ, kitti ca yesaṃ abbhuggatā devamanussesu satta janāti".
|
‘Yes, Lord, I have heard of such. There are seven cases of such actions.’
|
– Да, почтенный, известны те, кто, некогда обретя заслуги перед учением Победителя, еще при жизни счастливо вкусили плоды своего деяния, чья слава вознеслась среди богов и людей. Таких людей было семь.
|
|
|
"Ke ca te, mahārājā"ti?
|
‘Who were the people who did those things?’
|
– Кто же они, государь?
|
|
|
"Sumano ca, bhante, mālākāro, ekasāṭako ca brāhmaṇo, puṇṇo ca bhatako, mallikā ca devī, gopālamātā ca devī, suppiyā ca upāsikā, puṇṇā ca dāsīti ime satta diṭṭhadhammasukhavedanīyā sattā, kitti ca imesaṃ abbhuggatā devamanussesū"ti.
|
‘Sumana the garland maker, and Eka-sāṭaka the brahman, and Puṇṇa the hired servant, and Mallikā the queen, and the queen known as the mother of Gopāla, and Suppiyā the devoted woman, and Puṇṇā the slave-girl. It was these seven who did acts of devotion which bare fruit even in this life, and the fame of which reached even to the gods.’
|
– Цветочник Суманас, брахман Экашатака, мирянка Суприя, наемный слуга Пурна, царица Маллика, царица – мать Гопалы, рабыня Пурна367 – вот семеро тех, почтенный, кто еще при жизни счастливо вкусили плоды своего деяния, чья слава вознеслась среди богов и людей.
|
|
|
"Aparepi suyyanti nu kho atīte mānusakeneva sarīradehena tidasabhavanaṃ gatā"ti?
|
‘And have you heard of others, O king, who, even in their human body, mounted up to the blessed abode of the great Thirty-three?’
|
– А известны ли, кроме них, те, что некогда в земном, человеческом теле вознеслись в обитель Тридцати Трех?
|
|
|
"Āma, bhante, suyyantī"ti.
|
‘Yes, I have heard, too, of them.’
|
– Да, почтенный, известны.
|
|
|
"Ke ca te, mahārājā"ti?
|
‘And who were they?’
|
– Кто же они, государь?
|
|
|
"Guttilo ca gandhabbo, sādhīno ca rājā, nimi ca rājā, mandhātā ca rājāti ime caturo janā suyyanti, teneva mānusakena sarīradehena tidasabhavanaṃ gatā"ti.
|
‘Guttila the musician, and Sādhīna the king, and king Nimi, and king Mandhātā—these four.
|
– Музыкант Гуттила, царь Ними, царь Садхина и царь Мандхатар. О них четырех известно, что они в земном, человеческом теле вознеслись в обитель Тридцати Трех368.
|
|
|
"Sucirampi kataṃ suyyati sukatadukkaṭanti?
|
Long ago was it done, this glorious deed and difficult.’
|
Ведь и о добрых и о злых деяниях очень долго помнится.
|
|
|
Sutapubbaṃ pana tayā, mahārāja, atīte vā addhāne vattamāne vā addhāne itthannāmassa dāne dīyamāne sakiṃ vā dvikkhattuṃ vā tikkhattuṃ vā mahāpathavī kampitā"ti?
|
‘But have you ever heard, O king, of the earth shaking, either now or in the past, and either once or twice or thrice, when a gift had been given?’
|
– Но случалось ли тебе, государь, слышать, чтобы в былые ли времена или в нынешние времена, когда имярек такой-то совершал даяние, содрогнулась единожды, или дважды, или трижды земная твердь?
|
|
|
"Na hi bhante"ti.
|
‘No, Sir, that I have not heard of.’
|
– Нет, почтенный.
|
|
|
"Atthi me, mahārāja, āgamo adhigamo pariyatti savanaṃ sikkhābalaṃ sussūsā paripucchā ācariyupāsanaṃ, mayāpi na sutapubbaṃ 'itthannāmassa dāne dīyamāne sakiṃ vā dvikkhattuṃ vā tikkhattuṃ vā mahāpathavī kampitā'ti ṭhapetvā vessantarassa rājavasabhassa dānavaraṃ.
|
‘And I too, O king—though I have received the traditions, and been devoted to study, and to hearing the law, and to learning by heart, and to the acquirements of discipleship, and though I have been ready to learn, and to ask and to answer questions, and to sit at the feet of teachers—I too have never heard of such a thing, except only in the case of the splendid gift of Vessantara the glorious king.
|
– Вот и мне, государь, не случалось слышать, чтобы, когда какой-то имярек совершал даяние, земная твердь единожды, или дважды, или трижды содрогнулась, если не считать лучшего даяния Вессантары, льва из царей. А ведь я, государь, сведущ в сутрах, понимаю их, учен, образован, способен к учению, был прилежен, настойчив, внимал учителю.
|
|
|
Bhagavato ca, mahārāja, kassapassa, bhagavato ca sakyamuninoti dvinnaṃ buddhānaṃ antare gaṇanapathaṃ vītivattā vassakoṭiyo atikkantā, tatthapi me savanaṃ natthi 'itthannāmassa dāne dīyamāne sakiṃ vā dvikkhattuṃ vā tikkhattuṃ vā mahāpathavī kampitā'ti.
|
And between the times of Kassapa the Blessed One, and of the Blessed One the Sākya sage, there have rolled by hundreds of thousands of years, but in all that period I have heard of no such case.
|
От прошлого до нынешнего Просветленного, с времен Блаженного Кашьяпы до времен Блаженного Шакьямуни прошли многие миллионы лет, однако не слышал я, чтобы, когда какой-то имярек совершал даяние, земная твердь единожды, или дважды, или трижды содрогнулась.
|
|
|
Na, mahārāja, tāvatakena vīriyena tāvatakena parakkamena mahāpathavī kampati, guṇabhārabharitā, mahārāja, sabbasoceyyakiriyaguṇabhārabharitā dhāretuṃ na visahantī mahāpathavī calati kampati pavedhati.
|
It is at no common effort, O king, at no ordinary struggle, that the great earth is moved. It is when overborne by the weight of righteousness, overpowered by the burden of the goodness of acts which testify of absolute purity, that, unable to support it, the broad earth quakes and trembles and is moved.
|
Нет, государь, обычной решимости, обычной доблести не поколебать земную твердь. Но если, государь, ее отяготило бремя совершенств, если действие, проникнутое чистотой, отяготило земную твердь бременем своих совершенств, то их она не в силах удержать – содрогнется, сотрясется, поколеблется.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, sakaṭassa atibhārabharitassa nābhiyo ca nemiyo ca phalanti akkho bhijjati, evameva kho, mahārāja, sabbasoceyyakiriyaguṇabhārabharitā mahāpathavī dhāretuṃ na visahantī calati kampati pavedhati.
|
Then it is as when a wagon is overladen with a too heavy weight, and the nave and the spokes are split, and the axletree is broken in twain.
|
Как у воза, государь, если перегрузить его поклажей, ступицы и ободья сломаются, оси полопаются, вот точно так же, государь, если действие, проникнутое чистотой, отяготило земную твердь бременем своих совершенств, то их она не в силах удержать – содрогнется, сотрясется, поколеблется.
|
|
|
"Yathā vā pana, mahārāja, gaganaṃ anilajalavegasañchāditaṃ ussannajalabhārabharitaṃ ativātena phuṭitattā nadati ravati gaḷagaḷāyati, evameva kho, mahārāja, mahāpathavī rañño vessantarassa dānabalavipulaussannabhārabharitā dhāretuṃ na visahantī calati kampati pavedhati.
|
Then it is as when the heavens, overspread with the waters of the tempest driven by the wind, and overweighted with the burden of the heaped-up rain-clouds, roar and creak and rage at the onset of the whirlwind. Thus was it, great king, that the broad earth, unable to support the unwonted burden of the heaped-up and wide-reaching force of king Vessantara’s largesse, quaked and trembled and was moved.
|
Или как грозовые тучи, государь, что несутся в ненастном небе, отягощенные поднявшейся в воздух влагой; разрываемые на части порывами ветра, они громыхают, рокочут, ревут; вот точно так же, государь, когда великая, возвышенная, безмерная щедрость царя Вессантары отяготила земную твердь, то земля не смогла ее выдержать – содрогнулась, сотряслась, поколебалась.
|
|
|
Na hi, mahārāja, rañño vessantarassa cittaṃ rāgavasena pavattati, na dosavasena pavattati, na mohavasena pavattati, na mānavasena pavattati, na diṭṭhivasena pavattati, na kilesavasena pavattati, na vitakkavasena pavattati, na arativasena pavattati, atha kho dānavasena bahulaṃ pavattati 'kinti anāgatā yācakā mama santike āgaccheyyuṃ, āgatā ca yācakā yathākāmaṃ labhitvā attamanā bhaveyyu'nti satataṃ samitaṃ dānaṃ pati mānasaṃ ṭhapitaṃ hoti.
|
For the heart of king Vessantara was not turned in the way of lust, nor of ill-will, nor of dullness, nor of pride, nor of delusion, nor of sin, nor of disputation, nor of discontent, but it was turned mightily to generosity. And thinking: “Let all those who want, and who have not yet come, now arrive! Let all who come receive whate’er they want, and be filled with satisfaction! ” it was on giving, ever and without end, that his mind was set.
|
Ведь не страстью, государь, была мысль царя Вессантары движима, не враждебностью движима, не гордостью движима, не лжемудрием движима, не аффектами движима, не мечтаниями движима, не отвращением движима, но мощно была движима даянием: «О, пусть те нуждающиеся, что еще не пришли ко мне, придут ко мне; пусть те нуждающиеся, что пришли ко мне, получат то, что им желанно, пусть будут они удовлетворены». Так постоянно, непрестанно его помыслы устремлялись к даянию.
|
|
|
Rañño, mahārāja, vessantarassa satataṃ samitaṃ dasasu ṭhānesu mānasaṃ ṭhapitaṃ hoti dame same khantiyaṃ saṃvare yame niyame akkodhe avihiṃsāyaṃ sacce soceyye.
|
And on these ten conditions of heart, O king, was his mind too fixed—on self-control, and on inward calm, and on long-suffering, and on self-restraint, and on temperance, and on voluntary subjugation to meritorious vows, and on freedom from all forms of wrath and cruelty, and on truthfulness, and on purity of heart.
|
К десяти добродетелям, государь, постоянно, непрестанно устремлялись помыслы царя Вессантары: даянию, спокойствию, терпению, сдержанности, самообузданию, самоутеснению, безгневию, невреждению, правдивости, чистоте369.
|
|
|
Rañño, mahārāja, vessantarassa kāmesanā pahīnā, bhavesanā paṭippassaddhā, brahmacariyesanāya yeva ussukkaṃ āpanno, rañño, mahārāja, vessantarassa attarakkhā [pararakkhāya (sī. pī.)] pahīnā, sabbasattarakkhāya ussukkaṃ āpanno 'kinti ime sattā samaggā assu arogā sadhanā dīghāyukā'ti bahulaṃ yeva mānasaṃ pavattati.
|
He had abandoned, O king, all seeking after the satisfaction of his animal lusts, he had overcome all craving after a future life, his strenuous effort was set only towards the higher life. He had given up, O king, the caring for himself, and devoted himself thenceforth to caring for others alone. His mind was fixed immovably on the thought: “How can I make all beings to be at peace, healthy, and wealthy, and long lived?”
|
Царь Вессантара, государь, отринул стремление к обладанию, крайне ослабил стремление к бытию370, он принял на себя труды из стремления к истинному деланию. Царь Вессантара, государь, отринул попечение о самом себе, он принял на себя труды, печась о других: «Пусть будут живые в добром согласии, здравы, богаты, пусть живут долго!» Этим были мощно движимы его помыслы.
|
|
|
Dadamāno ca, mahārāja, vessantaro rājā taṃ dānaṃ na bhavasampattihetu deti, na dhanahetu deti, na paṭidānahetu deti, na upalāpanahetu deti, na āyuhetu deti, na vaṇṇahetu deti, na sukhahetu deti, na balahetu deti, na yasahetu deti, na puttahetu deti, na dhītuhetu deti, atha kho sabbaññutañāṇahetu sabbaññutañāṇaratanassa kāraṇā evarūpe atulavipulānuttare dānavare adāsi, sabbaññutaṃ patto ca imaṃ gāthaṃ abhāsi –
|
And when, O king, he was giving things away, he gave not for the sake of rebirth in any glorious state, he gave not for the sake of wealth, nor of receiving gifts in return, nor of flattery, nor of long life for himself, nor of high birth, nor of happiness, nor of power, nor of fame, nor of offspring either of daughters or of sons—but it was for the sake of supreme wisdom and of the treasure thereof that he gave gifts so immense, so immeasurable, so unsurpassed. It was when he had attained to that supreme wisdom that he uttered the verse:
|
И когда царь Вессантара совершал свои даяния, он делал это не ради достижения процветания, не ради богатства, не ради ответного дара, не из тщеславия, не ради долголетия, не ради родовитости, не ради счастья, не ради силы, не ради чести, не ради сына, не ради дочери, но ради всеведущего знания, ради обретения драгоценности всеведущего знания совершил он столь безмерные, неизмеримые, несравненные, превосходнейшие даяния. И, обретя всеведущее знание, он изрек такие стихи:
|
|
|
"'Jāliṃ kaṇhājinaṃ dhītaṃ, maddideviṃ patibbataṃ;
|
“Jāli, my son, and the Black Antelope, My daughter, and my queen, my wife, Maddī,
|
«О своем сыне Джалии, о дочери Кришнаджине, О Мадрии-царице, супруге моей верной,
|
|
|
Cajamāno na cintesiṃ, bodhiyā yeva kāraṇā'ti.
|
I gave them all away without a thought— And ‘twas for Buddhahood I did this thing.” ’
|
Я не печалился, их отдавая в рабство: Я это совершил, взыскуя просветленья»371.
|
|
|
"Vessantaro, mahārāja, rājā akkodhena kodhaṃ jināti, asādhuṃ sādhunā jināti, kadariyaṃ dānena jināti, alikavādinaṃ saccena jināti, sabbaṃ akusalaṃ kusalena jināti.
|
‘The angry man, O king, did the great king Vessantara conquer by mildness, and the wicked man by goodness, and the covetous by generosity, and the speaker of falsehood by truth, and all evil did he overcome by righteousness.
|
Царь Вессантара гнев побеждал безгневием, недоброе побеждал добрым, скупость побеждал щедростью, лжеца побеждал истиной; все зло, государь, он побеждал добром372.
|
|
|
Tassa evaṃ dadamānassa dhammānugatassa dhammasīsakassa [dhammāsīsakassa (ka.)] dānanissandabalava [dānanissandabala (sī. pī.)] vīriyavipulavipphārena heṭṭhā mahāvātā sañcalanti saṇikaṃ saṇikaṃ sakiṃ sakiṃ ākulākulā vāyanti onamanti unnamanti vinamanti, chinnapattapādapā [sīnnappattapādapā (sī.)] papatanti, gumbaṃ gumbaṃ valāhakā gagane sandhāvanti, rajosañcitā vātā dāruṇā honti, gaganaṃ uppīḷitā vātā vāyanti, sahasā dhamadhamāyanti, mahābhīmo saddo niccharati, tesu vātesu kupitesu udakaṃ saṇikaṃ saṇikaṃ calati, udake calite khubbhanti macchakacchapā, yamakayamakā ūmiyo jāyanti, jalacarā sattā tasanti, jalavīci yuganaddho vattati, vīcinādo pavattati, ghorā bubbuḷā [pubbuḷā (ka.)] uṭṭhahanti, pheṇamālā bhavanti, uttarati mahāsamuddo, disāvidisaṃ dhāvati udakaṃ, uddhaṃsotapaṭisotamukhā sandanti saliladhārā, tasanti asurā garuḷā nāgā yakkhā, ubbijjanti 'kiṃ nu kho, kathaṃ nu kho, sāgaro viparivattatī'ti, gamanapathamesanti bhītacittā, khubhite luḷite jaladhāre pakampati mahāpathavī sanagā sasāgarā, parivattati sinerugiri kūṭaselasikharo vinamamāno hoti, vimanā honti ahinakulabiḷārakoṭṭhukasūkaramigapakkhino, rudanti yakkhā appesakkhā, hasanti yakkhā mahesakkhā kampamānāya mahāpathaviyā.
|
When he was thus giving away—he who was seeking after righteousness, who had made righteousness his aim—then were the great winds, on which the earth rests below, agitated by the full force of the power of the influence that resulted from his generosity, and little by little, one by one, the great winds began to blow confusedly, and up and down and towards each side the earth swayed, and the mighty trees rooted in the soil began to totter, and masses of cloud were heaped together in the sky, and terrible winds arose laden with dust, and the heavens rushed together, and hurricanes blew with violent blasts, and a great and terrible mighty noise was given forth. And at the raging of those winds, the waters little by little began to move, and at the movement of the waters the great fish and the scaly creatures were disturbed, and the waves began to roll in double breakers, and the beings that dwell in the waters were seized with fear and as the breakers rushed together in pairs the roar of the ocean grew loud, and the spray was lashed into fury, and garlands of foam arose, and the great ocean opened to its depths, and the waters rushed hither and thither, the furious crests of their waves meeting this way and that; and the Asuras, and Garuḷas, and Yakkhas, and Nāgas shook with fear, and thought in their alarm: “What now! How now! is the great ocean being turned upside down? “ and sought, with terrified hearts, for a way of escape. And as the water on which it rests was troubled and agitated, then the broad earth began to shake, and with it the mountain ranges and the ocean depths, and Sineru began to revolve, and its rocky mountain crest became twisted. And at the trembling of the earth, the serpents, and mungooses, and cats, and jackals, and boars, and deer, and birds became greatly distressed, and the Yakkhas of inferior power wept, while those of greater power were merry.
|
Вот, на дхарму уповая, дхарму ставя превыше всего, он совершает даяние и в своем даянии являет безмерную силу решимости. Взметнулся великий круг ветров подземных373; раз за разом вихрь за вихрем подымается; гнутся деревья, теряя листву, выпрямляются, вновь склоняются; гряды туч грозовых небосвод застилают; мглу наволакивая, веют ветры свирепые; вдавились небеса; с устрашающим завыванием, с оглушительным свистом внезапным ветры неистово дуют; вот взбунтовались ветры – и море разыгралось; разыгралось море – черепахи и рыбы пугаются; валы вереницей вздымаются; зыбью море подернулось, все сильнее клокочет; гребни волн устрашающе рассыпаются; изо всех берегов выходит океан в венце прибрежной пены; вспять, к истокам, текут ручьи и потоки; асуры, гаруды, якши, наги374 дрожат, трепещут: «Как! Что! Неужели море идет на нас!»; ищут пути-дороги, страхом объятые; взволновалось, помутилось лоно вод; твердь земная с горами и долами содрогается; скалистая вершина горы Меру качается, кренится; безумеют змеи, мангусты, кошки, шакалы, кабаны, лани, пернатые; верещат тщедушные якши, хохочут дюжие якши, а твердь земная сотрясается.
|
|
|
"Yathā, mahārāja, mahati mahāpariyoge uddhanagate udakasampuṇṇe ākiṇṇataṇḍule heṭṭhato aggi jalamāno paṭhamaṃ tāva pariyogaṃ santāpeti, pariyogo santatto udakaṃ santāpeti, udakaṃ santattaṃ taṇḍulaṃ santāpeti, taṇḍulaṃ santattaṃ ummujjati nimujjati, bubbuḷakajātaṃ hoti, pheṇamālā uttarati; evameva kho, mahārāja, vessantaro rājā yaṃ loke duccajaṃ, taṃ caji, tassa taṃ duccajaṃ cajantassa dānassa sabhāvanissandena heṭṭhā mahāvātā dhāretuṃ na visahantā parikuppiṃsu [parikampiṃsu (ka.)], mahāvātesu parikupitesu [parikhubbhitesu (syā.)] udakaṃ kampi, udake kampite mahāpathavī kampi, iti tadā mahāvātā ca udakañca mahāpathavī cāti ime tayo ekamanā viya ahesuṃ mahādānanissandena vipulabalavīriyena natthediso, mahārāja, aññassa dānānubhāvo, yathā vessantarassa rañño mahādānānubhāvo.
|
‘Just, O king, as when a huge and mighty cauldron, full of water and crowded with grains of rice, is placed over a fireplace, then the fire burning beneath heats first of all the cauldron, and when that has become hot the water begins to boil, and as the water boils the grains of rice are heated and dive hither and thither in the water, and a mass of bubbles arises, and a garland of foam is formed—just so, O king, king Vessantara gave away whatsoever is in the world considered most difficult to bestow, and by reason of the nature of his generosity the great winds beneath were unable to refrain from being agitated throughout, and on the great winds being thrown into confusion the waters were shaken, and on the waters being disturbed the broad earth trembled, and so then the winds and the waters and the earth became all three, as it were, of one accord by the immense and powerful influence that resulted from that mighty giving. And there was never another giving, O king, which had such power as that generosity of the great king Vessantara.
|
Представь, государь, что в огромный котел доверху налили воды, всыпали риса и поставили его на огонь. Сначала на огне котел нагреется, от нагретого котла вода нагреется, от нагретой воды зерно нагреется. Когда нагреется зерно, отвар закипит, забурлит, появятся пузыри, у стенок образуется пена. И вот так же, государь, что трудно отринуть людям, то отринул в даянии царь Вессантара, и самой природы его, отринувшего то, что трудно отринуть, великие подземные ветры выдержать не смогли – и заметались. А как заметались великие ветры, то взволновались воды; как взволновались воды, сотряслась земная твердь. И тогда от великого его даяния, от безмерной мощи его решимости три стихии были как бы единодушны: великие ветры, воды и земля375. Не было миру явлено чудес в даянии, государь, подобных чудесам в великом даянии царя Вессантары.
|
|
|
Yathā, mahārāja, mahiyā bahuvidhā maṇayo vijjanti.
|
‘And just, O king, as there are many gems of value found in the earth—
|
Вот, государь, много разных самоцветов известно в мире:
|
|
|
Seyyathīdaṃ, indanīlo mahānīlo jotiraso veḷuriyo ummāpuppho sirīsapuppho manoharo sūriyakanto candakanto vajiro khajjopanako phussarāgo lohitaṅgo masāragalloti, ete sabbe atikkamma cakkavattimaṇi aggamakkhāyati, cakkavattimaṇi, mahārāja, samantā yojanaṃ obhāseti.
|
the sapphire, and the great sapphire, and the wish-conferring gem, and the cat’s eye, and the flax gem, and the Acacia gem, and the entrancing gem, and the favourite of the sun, and the favourite of the moon, and the crystal, and the kajjopakkamaka, and the topaz, and the ruby, and the Masāra stone —but the glorious gem of the king of kings is acknowledged to be the chief of all these and surpassing all, for the sheen of that jewel, O king, spreads round about for a league on every side —
|
изумруд, сапфир, «сгусток сияния», «кошачий глаз», «цветок льна», «цветок алой акации», чарующий камень, солнечный камень, лунный камень, алмаз, болеисцеляющий камень, топаз, рубин, коралл376, но самоцвет миродержца превосходит их все и признан первейшим. Самоцвет миродержца, государь, вокруг на йоджану светится.
|
|
|
Evameva kho, mahārāja, yaṃ kiñci mahiyā dānaṃ vijjati api asadisadānaṃ paramaṃ, taṃ sabbaṃ atikkamma vessantarassa rañño mahādānaṃ aggamakkhāyati, vessantarassa, mahārāja, rañño mahādāne dīyamāne sattakkhattuṃ mahāpathavī kampitā"ti.
|
just so, O king, of all the gifts that have ever been given upon earth, even the greatest and the most unsurpassed, that giving of the good king Vessantara is acknowledged to surpass them all. And it was on the giving of that gift, O king, that the broad earth shook seven times.’
|
Вот точно так же, государь, разное даяние бывает на свете, пусть даже высшее, беспримерное даяние, но великое даяние царя Вессантары любое превосходит и признано первейшим. И лишь когда царь Вессантара совершал великое даяние, земная твердь сотряслась семь раз377.
|
|
|
"Acchariyaṃ, bhante nāgasena, buddhānaṃ, abbhutaṃ, bhante nāgasena, buddhānaṃ, yaṃ tathāgato bodhisatto samāno asamo lokena evaṃkhanti evaṃcitto evaṃadhimutti evaṃadhippāyo, bodhisattānaṃ, bhante nāgasena, parakkamo dakkhāpito, pāramī ca jinānaṃ bhiyyo obhāsitā, cariyaṃ caratopi tāva tathāgatassa sadevake loke seṭṭhabhāvo anudassito.
|
‘A marvellous thing is it, Nāgasena, of the Buddhas, and a most wonderful, that the Tathāgata even when a Bodisat (in the course of becoming a Buddha) was so unequalled in the world, so mild, so kind, and held before him aims so high, and endeavours so grand. You have made evident, Nāgasena, the might of the Bodisats, a most clear light have you cast upon the perfection of the Conquerors, you have shown how, in the whole world of gods and men, a Tathāgata, as he continues the practice of his noble life, is the highest and the best.
|
Необычайно это у просветленных, чудесно это у просветленных, почтенный Нагасена! Обладая подобной стойкостью, подобной мыслью, подобной решимостью, подобной целью, еще бодхисаттвой Татхагата был несравненен среди людей. Ты открыл мне устремленность бодхисаттв, почтенный Нагасена, еще раз объяснил, какова запредельность победителей, показал мне, что Татхагата, следуя своим путем, превосходит всех богов и людей.
|
|
|
Sādhu, bhante nāgasena, thomitaṃ jinasāsanaṃ, jotitā jinapāramī, chinno titthiyānaṃ vādagaṇṭhi, bhinno parāpavādakumbho [gumbo tayā viddhaṃsito (syā.)], pañho gambhīro uttānīkato, gahanaṃ agahanaṃ kataṃ, sammā laddhaṃ jinaputtānaṃ nibbāhanaṃ [nibbāyanaṃ (ka.)], evametaṃ gaṇivarapavara tathā sampaṭicchāmā"ti.
|
Well spoken, venerable Nāgasena. The doctrine of the Conqueror has been exalted, the perfection of the Conqueror has been glorified, the knot of the arguments of the adversaries has been unravelled, the jar of the theories of the opponents has been broken in pieces, the dilemma so profound has been made clear, the jungle has been turned into open country, the children of the Conqueror have received the desire of their hearts. It is so, as you say, O best of the leaders of schools, and I accept that which you have said!’
|
Отлично, почтенный Нагасена! Прославлено Учение Победителя, воссияла запредельность Победителя, разрублен узел речей проповедников, расколот горшок чужих наветов, вышло наружу бывшее в глубинах, прорежена чащоба; поистине обрели уверенность сыны Победителя! Да, это так, о лучший из лучших наставников. Мы с этим согласны.
|
|
|
Pathavicalanapañho catuttho.
|
|
|
|